Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
– Через десять лет Пальма растеряла преимущества, соблазнившие твоего отца. Перестала быть прекрасной экзотической незнакомкой. Так всегда бывает. Корсиканцы становятся моряками, учителями, торговцами, потому что в молодости задыхаются на острове и хотят сбежать. Их манят простор и свобода, но в конечном итоге остаются ароматы детства. Австро-венгерская принцесса обрекла Поля на жизнь в нормандском предместье. В небольшом доме, не во дворце. С садом в четыреста квадратных метров вместо восьмидесяти гектаров корсиканской маккии. Твой отец видел из окна не Средиземное море, а кукурузные поля, не говоря уж о солнце, друзьях детства и профессии. Торговец газонным покрытием! Поль тосковал по Корсике, он был в тупике и винил в этом Пальму.
Лизабетта убавила огонь, ссыпала в кастрюлю нарезанные помидоры и снова нежно взяла руку Клотильды в ладони.
– Больше я ничего не знаю наверняка, малышка. Кто сделал первый шаг? Мой сын? Саломе? Мне неизвестно, в какое лето они снова начали разговаривать, целоваться, любить друг друга. Произошло это за день или потребовались годы. Понятия не имею, любил Поль твою мать или вернулись его чувства к Саломе. Сперанца тоже ничего не знала, а в Рождество восемьдесят восьмого ее дочь бросилась с маяка де ля Ревеллата. Доктор Пинейро сказал, что она будет в порядке, дрок смягчил падение… но необходимо срочно сделать некоторые анализы и рентген. Он беспокоился о ребенке.
Сперанца вытерла слезы уголком фартука и выбросила очистки.
– Саломе ждала ребенка, и делать аборт было поздно. Ребенок родился 5 мая 1989 года. Появился на свет беззвучно, правая половина тела – ручка и ножка – и правая половина лица были лишены чувствительности. Саломе перестала прятаться, выбрала участь матери-одиночки, которой нечего терять, она плевать хотела на свою честь и делала все, чтобы спасти сына. В то лето Саломе впервые явилась на пляж, постелила полотенце на песке в метре от твоей матери и расстегнула лифчик, чтобы дать грудь сыну. Она ходила на рынок в порту Stareso, надев самое легкое платье, толкала перед собой коляску и только что на пятки Пальме не наступала. Твоя мать, конечно, знала, кто эта женщина и кто отец ее сына. Летом восемьдесят девятого Саломе довела твою мать до отчаяния.
11:36
Лизабетта выложила фигателлу в кастрюлю, добавила тмин и половинку лаврового листа.
– И она завела любовника…
Клотильда хотела возразить: «Нет, бабуля, все не так, между Наталем Анжели и моей мамой ничего не было!» – но бабушка громыхнула кастрюлей о конфорку, словно затыкая внучке рот.
– Саломе напомнила Полю об ответственности, противопоставила своего сына вам с Николя, себя – Пальме, Корсику – континенту. Твоя мать носила фамилию Идрисси, семь букв в регистрационном журнале мэрии, а Саломе принадлежало все, что символизировала эта фамилия.
«Папа собирался бросить нас, хотел, чтобы мама увезла меня и Николя на континент, а сам решил остаться в Арканю, растить другого ребенка, жениться на другой женщине. Боже мой…»
Лизабетта открыла бутылку Clos Columbu 2007 года.
– Все перевернулось в шестьдесят восьмом, двадцать третьего августа, когда Пальма разбила палатку на мысе Ревеллата. Все неизбежно должно было повториться именно двадцать третьего.
Лизабетта глотнула вина, поморщилась и продолжила:
– У твоей матери имелось важное преимущество, хочу, чтобы ты это знала. Поль был человеком долга, он бы никогда вас не бросил. Не позволил бы Пальме сесть с вами на паром. Без него… А она хотела взять над ним верх – как всегда. Двадцать третьего августа Поль украсил стол не алыми, а желтыми розами. Желтый на языке цветов означает просьбу о прощении – за ошибку, измену. В День святой Розы Пальма и Поль собирались поужинать в Casa di Stella, провести там ночь и помириться – на год, до следующего лета. Саломе оставалось одно – рискнуть всем. Думаю, ты помнишь, что в тот вечер нас за столом было пятнадцать. После аперитива все собирались ехать на концерт в церковь Санта-Лючии. Ты не знаешь, что случилось потом, потому что заснула на скамейке в наушниках.
Клотильда отчетливо помнила те последние мгновения: открытый дневник на коленях, бешеный ритм Mano Negra, крики во дворе, на которые она не обратила внимания.
– Когда Саломе вошла во двор Арканю с ребенком на руках, мы онемели.
Наступила тишина. Лизабетта как будто колебалась, стоит ли продолжать. Сперанца медленно поднялась и ушла в соседнюю комнату, а когда вернулась, сдвинула в сторону мясные обрезки и молча положила на стол фотографию очень красивой женщины. Легкий загар, большие, удлиненные к вискам глаза, тонкий нос с легкой горбинкой, чуть приоткрытый рот.
Саломе… Почему это лицо кажется ей знакомым? Лизабетта указала ножом на снимок:
– Да, твоя мать и Саломе были очень похожи. Поль потому и обратил внимание на Пальму. Те же глаза, рост, улыбка, изящество плюс загадочность.
Клотильда вспомнила тот единственный раз, когда видела Саломе не одну, а со своим отцом. В башне маяка. Со спины. Накануне Дня святой Розы.
11:42
Лизабетта привычным движением перемешивала деревянной лопаткой ломтики панчетты, нарезанью фигателлу, лук, тимьян, помидоры, подливала оливковое масло, а закончив, выключила газ и повернулась к Клотильде:
– Да, дорогая. Мы все онемели. Твоя мать сочла наше молчание поддержкой Саломе, но дело было в удивлении. Дочь Сперанцы решила пойти ва-банк, чтобы твоя мать поняла: ей не место в Арканю! Она красавица, но и ее можно заменить. В тот вечер Саломе зашла слишком далеко в желании спровоцировать Пальму. Она сделала такую же прическу, подхватив волосы черной муаровой лентой, накрасила губы темной помадой, надела рубиновый комплект – браслет и колье, не забыла даже духи Imiza с запахом иммортелей. Твоя мать час провела у зеркала, чтобы очаровать мужа, быть в этот вечер самой красивой женщиной в Casa di Stella… и Саломе сделала то же самое. Она осмелилась на еще большую дерзость. Ты вряд ли забыла платье от «Беноа», черное в красных розах, которое Поль купил в подарок твоей матери. Саломе была в таком же. Мне потом рассказали, что она отдала за него триста франков! Хотела доказать, что может быть такой же соблазнительной, даже сексуальной, как парижанка. Появившись во дворе, она сразу отдала ребенка Сперанце. Разговоры стихли, а заткнуть рот пятнадцати корсиканцам, которые успели опустошить пять бутылок Clos Columbu, очень непросто, уж ты мне поверь. Только Кассаню сказал: «Садись, Саломе. Садись», встал и поставил для нее стул… Между нами.
Клотильда смотрела через кухонное окно на пустой двор овчарни, перголу, большой зеленый дуб и не могла поверить, что все произошло здесь. 23 августа 1989 года. За несколько минут. А она все проспала, потому что ночью шпионила за братом, любила одиночество и терпеть не могла бесконечные семейные сборища. У нее за спиной Сперанца поднялась со стула, чтобы выбросить мусор, и тут же вернулась на свое место, не сняв фартука, не положив нож, и приготовилась молча слушать продолжение печального повествования Лизабетты.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
