Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Сперанца проигнорировала Клотильду и обратилась к Лизабетте:
– Они забрали Орсю. Никого не осталось.
Кто они? – завопил внутренний голос Клотильды.
– Она убила Пашу, – продолжила Сперанца.
Кто она?
Слова бились под черепом. Может, ведьмы общаются телепатически, может, если она будет думать очень громко, эти женщины ответят на вопросы?
– Когда я пришла, дверь была открыта, – сообщила Лизабетта.
– О ком вы говорите? – вкрадчиво спросила Клотильда.
Нет ответа.
Может, ведьмы глухие? Может, призраки не носят слуховых аппаратов?
– Где моя мать?! – проорала Клотильда. – Орсю сказал, что она жива! Campa sempre. Где моя мать?
Лизабетта медленно поднялась. Клотильда решила, что бабушка готова говорить, но в хижине раздался голос Сперанцы:
– Не здесь, Лиза. Не здесь. Хочешь поговорить с ней, сделай это внизу.
Лизабетта колебалась.
Ведьма настаивала:
– Кассаню вот-вот вернется. «Скорая» доставит его в Арканю до полудня. Ничего не готово, Лиза. Ничего не готово.
Ничего не готово.
Клотильда поняла не сразу. На обратном пути они не разговаривали. Старые женщины шли быстро – быстрее Клотильды. Им была знакома каждая ветка каждого дерева, каждый камень, куда ступали их ноги, привычные к горным тропам.
Ничего не готово.
Они почти паниковали, то и дело по очереди смотрели на часы, а войдя в дом, забыли о Клотильде. Она бродила за ними, чувствуя себя бесполезной, как гостья, пришедшая раньше времени. Лизабетта открыла холодильник и приняла решение:
– Колбаски фигателлу с чечевицей.
Сперанца, не тратя времени на слова, достала из корзины лук и помидоры, а Лизабетта надела фартук, выложила на разделочную доску панчетту и фигателлу и повернулась к внучке:
– Садись, Клотильда. Кассаню сутки продержали в больнице в Кальви. Сама понимаешь, как проголодался твой дед. Вряд ли он ел их прессованную ветчину, йогурты и пюре… – Она бросила взгляд на ходики. – Ни разу за семьдесят лет – ни единого раза, понимаешь? – не случалось, чтобы Кассаню сел за стол, а еда не была готова. – Она улыбнулась и сполоснула руки. – Тебе трудно это понять, да, дорогая? В Париже все иначе. А на Корсике мы живем так, и порядок этот завели женщины.
– Где моя мать, бабуля? Где Пальма?
Лизабетта взяла большой нож.
– Сядь, прошу тебя, и я все расскажу, пока твой дед не вернулся. Корсиканские женщины умеют заниматься хозяйством и говорить на любые темы.
Только не Сперанца. Служанка сосредоточенно нарезала панчетту на ломтики и даже глаз не поднимала от доски.
– Это длинная история, Клотильда. Она и к тебе имеет отношение, хотя началась задолго до твоего рождения. – Лизабетта отвела взгляд от ножа, посмотрела на ведьму, отделявшую жир от мяса, и продолжила: – Пятьдесят лет назад Сперанца уже работала в Арканю, хотя «работать» – не совсем верное слово. Она жила здесь, понимаешь? Жила и занималась всем вместе со мной – уборкой, готовкой, садом и огородом. Дочь Сперанцы, малышка Саломе, родилась в Арканю в сорок восьмом. На три года позже твоего папы. В детстве Саломе и Поль были неразлучны. – Лизабетта снова посмотрела на Сперанцу, которую, казалось, волновал исключительно размер кубиков копченого мяса. – Все на острове знали, что со временем они поженятся. Так было записано в Книге Судеб. Время шло, Саломе становилась все красивей. Высокая, длинные темные волосы, глаза серны Эйтонского леса, грация как у козочки. А ее звонкий смех мог разрушить стены любой крепости. Волшебная сказка: Поль – принц, наследник восьмидесяти гектаров маккии, Саломе – очаровательная Золушка-бесприданница. Для нас деньги не главное, важен клан, а не сан. Когда Саломе исполнилось пятнадцать, мы отпраздновали помолвку, зная, что они поженятся и родят много детишек.
Лизабетта замолчала, взглянула на часы и твердой рукой разрезала колбаски фигателлу на равные части.
11:27
– Все пошло кувырком летом шестьдесят восьмого. – Голос старой женщины звучал тихо и спокойно, как будто она с точностью до минуты рассчитала не только время приготовления еды, но и длительность рассказа. – Никто ни о чем не догадывался. По правде говоря, мы не забеспокоились, когда твой отец начал флиртовать с молодой франко-венгерской туристкой, разбившей палатку на поле, которое потом станет территорией кемпинга «Эпрокт». Жители острова охотятся на корсиканскую ласточку зимой, а на материковую – летом. В конце августа Пальма уедет, как все другие девушки, Поль поплачет, провожая паром, а через неделю забудет ее. Так мы думали, но они начали переписываться. Знала бы ты, милая, как сильно мне каждый раз хотелось перехватить почтальона и бросить конверт с парижским штемпелем в огонь. Конечно, сделай я это, ты бы сейчас не сидела тут и не слушала меня, но скольких драм и смертей мы бы избежали! Ты не представляешь, моя бедная девочка, сколько раз и какими словами я себя проклинала. – Лизабетта нежно взяла внучку за руку. – Первый раз Поль поехал в Париж на Рождество шестьдесят девятого, потом на Пасху, Вознесение, остался на все лето на Кикладах[183], присылал открытки с Наксоса, Сифноса, Санторини[184], как будто хотел заставить Корсику ревновать. Мы поняли, что все кончено. Не смирилась только Саломе. Было ясно, что несчастная девочка никогда не забудет Поля. Ее любимый каждое лето возвращался на остров – сначала с женой, потом, с семьдесят первого, с женой и сыном, а в семьдесят четвертом приехал с женой и двумя детьми. Так продолжалось до лета восемьдесят девятого. Вас принимали в Арканю, ласково улыбались, я даже учила твою мать готовить фигателлу, рагу из дичи и фиадоне. Сперанца собирала с ней травы – орегано, мяту и дудник. Мы проявляли гостеприимство, потому что Пальма стала членом семьи, хоть и украла у нас сына, и мы не забыли этого и никогда ее не любили.
11:32
Лизабетта опустила чечевицу в кипящую воду, покосилась на Сперанцу – та невозмутимо чистила лук – и продолжила:
– Каждое лето Саломе пряталась от людей, чтобы поплакать. Она была очень гордой и не хотела смотреть, как Поль обнимает жену на пляже и играет с детьми. Вот почему ты видела ее считаные разы. (Бекон и лук шлепнулись на сковородку с оливковым маслом.) Саломе верила, что время – ее союзник, и цеплялась за эту надежду. В спорах между Пенелопами и… мерзавками всегда побеждают первые.
Лизабетта явно хотела сказать другое – грубое – слово, и Клотильда поняла, как сильно бабушка ненавидит свою невестку. Сперанца гремела посудой, словно хотела усилить впечатление от и без того печальной повести.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
