Причины, по которым эта женщина должна быть казнена, перечисляет Родри. Его тон суров, слова ясны и убедительны. Он хорошо исполняет свою роль. Но как это согласуется с его совестью, думаю я, ведь, произнося обвинительную речь, он знает, что сам виновен в смерти, ожидающей Несту, не меньше своей сестры. Если бы правосудие и впрямь вершилось в полном объеме, Венна и Родри тоже ожидали бы сейчас смерти, стоя со связанными руками и обделываясь от страха. Но вместо этого сильные мира сего прячутся за своими привилегиями, а цену за их преступления приходится платить тем, кто слабее.
Неста трясет головой и мычит сквозь кляп. Принц велит вытащить его.
– Говори, что считаешь нужным, – приказывает он.
Неста, плача, поворачивается к своей госпоже, которую, по ее словам, любила и которой верно служила. И я верю, что в этом она была искренна, по крайней мере, до тех пор, когда принцесса отказалась выступить в ее защиту и хоть чем-то помочь, например, испросив не столь жестокую казнь.
– Моя принцесса, – дрожа всем телом, начинает Неста. – Разве все эти годы я не служила тебе верой и правдой? Неужто мне не зачтется, что я заботилась о тебе, утешала, была твоей подругой во многих испытаниях? Разве я не хранила твои тайны и не делала всего, что в моих силах, ради твоего счастья? Неужто в твоем сердце не найдется жалости ко мне, дабы облегчить мою участь? Неужто ты не скажешь мне ни слова?
Принцесса не снисходит до ответа и отворачивается в другую сторону.
Неста кричит:
– Что же ты за женщина? Неужто у тебя нет ни капли жалости?
– Довольно! – Родри пытается заставить ее замолчать, приказывая воинам снова заткнуть ей рот, но Неста вырывается из их рук и с яростью обращается уже ко мне.
– Ты! Если бы ты подумала о ком-нибудь, кроме себя самой, Хивел был бы сейчас жив! Ничто из того, что случилось, не должно было произойти! Ничто! Причиной всему – твое себялюбие, Сирен Эрайанейдд!
– Замолчи, женщина! – приказывает Бринах. – Да свершится казнь.
Неста издает свирепый рык, и лицо ее страшно искажается. Из леса вдруг взлетает стая грачей, такая многочисленная, что они загораживают солнце и небо темнеет. Неста повышает голос и, охваченная ненавистью и страхом, кричит:
– Будьте вы прокляты! Да будут прокляты ваши дети и дети ваших детей! Да не будет им покоя! Да не увидит никто из них, как вырастут его дети! Да будут они умирать в муках, все до одного!
Это страшное проклятие. Насылающее ужас и горе. Собравшиеся ахают, некоторые дети начинают плакать. И все смотрят на меня: разве Неста только что не объявила меня причиной будущих несчастий?
– Заткните ей рот! – кричит Бринах.
Но я знаю правду. Знаю, на кого Неста нацелила свое жуткое проклятие. Я видела, на кого был обращен ее обезумевший взор, чье будущее она отравила. Ее слова были направлены не на меня, а на Венну, ее брата и его сына.
Воины, которым бросается помогать потрясенный Родри, одолевают отчаянно сопротивляющуюся Несту и, заткнув ей рот, завязывают кляп так туго, что я слышу, как ломается ее челюсть. Они разворачивают ее и толкают лицом вниз в могилу. Потом быстро поворачивают и поднимают тяжелый плоский камень, лежащий на траве. До нас всех доносятся приглушенные крики Несты, которая пытается снова встать, но прежде чем ей удается это сделать, камень падает на ее спину. Матери зажимают руками уши своих детей. Некоторые из присутствующих выкрикивают слова одобрения, давая волю своей скорби о Хивеле и своей ярости против той, которая его убила. Другие стоят молча, опустив головы, им претит то, что люди могут причинять мучения такому же человеческому существу, как они сами. Священник молится. Воины за спиной принца начинают стучать мечами о щиты, заглушая жалобные стоны Несты. Но издаваемые ею ужасные звуки вскоре тонут под гнетом земли и камней, которые лопатами насыпают в могилу. Меньше чем за две минуты яма заполняется до краев. Земля поглотила еще два человеческих тела. Хивел отправится в загробный мир героем, а дух Несты навеки останется под камнем. А мы должны будем жить дальше, скорбя об утрате и неся бремя своей вины. Родри же придется жить, надеясь, что молитв и тяжелого камня, которым так жестоко придавили Несту, будет довольно, чтобы колдовство этой ведьмы не вышло за пределы ее могилы: иначе ее проклятие падет на его семью и потомков. Я не поставила бы на кон и самой мелкой монеты, что его сын Шон доживет до следующего лета.
21
Тильда
Тильда начинает осматривать свою тюрьму. Ее глаза приспосабливаются к царящему здесь сумраку, и теперь она видит крышу из рифленого железа, по которой громко барабанит непрекращающийся ледяной дождь, и окружающие ее с трех сторон дощатые стены. Маленькое оконце, находящееся над тем местом, где сидит Тильда, слишком узко, чтобы через него можно было вылезти, и слишком высоко, чтобы до него можно было дотянуться. Скользкий пол – это настил причала, а лодочный сарай – не что иное, как крытый подход к воде, на которой должна держаться пришвартованная лодка. Но здесь уже много десятилетий нет никакой лодки – только пустой прямоугольник стоячей зловонной воды, которая плещется о прогнившие столбы причала где-то в метре под ногами Тильды. Вход в лодочный сарай со стороны озера когда-то, должно быть, пропускал свет, но его давно забили досками, оставив узенькую щель, через которую проникает слабый серый свет. Озеро заросло и теперь больше похоже на болото. Чувствуя нарастающий ужас, Тильда понимает, что единственный выход из этой ловушки лежит через заросшую тростником, камышом и водорослями глубокую предательскую воду. Она сидит, оцепенев от случившегося, парализованная страхом, слушая шум дождя, непрестанно стучащего по старой железной крыше.
Никто не услышит меня из-за ливня, как бы громко я ни кричала. Да и кто бы здесь мог меня услышать? За все время, что я здесь бегала, я не встретила ни души на таком отдалении от пешеходной дорожки.
Ей кажется, она всегда знала, что когда-нибудь это произойдет. Когда-нибудь она с этим столкнется. Ее самый жуткий страх сопровождал ее всю жизнь. Он словно испытывал ее, оставаясь неподалеку. Все те годы, когда она представляла, думала и гадала, как это случится: поглотят ли ее волны, унесет быстрая река или ее будут силой удерживать на дне сверкающего бассейна, – в конце концов привели ее сегодня в это место.
Она опасливо подходит к краю лодочного причала. Из-за промозглого холода кожа на ее пальцах начинает бледнеть. Она опускается на корточки, потом садится и окунает ступни в воду – резкий холод пронзает, как электрический разряд. Ее дыхание учащается, когда она поворачивается и начинает скользить. Вскрикивает, пытаясь ухватиться за мокрый край, но вцепиться в него не получается – старое дерево осклизло от наросших на него мелких водорослей, и ее пальцы срываются. С тихим всплеском она соскальзывает в воду, рыдая от ужаса и облегчения, когда ноги встают на илистое дно озера. Уровень воды оказывается немного выше ее талии. Согнув руки, она начинает медленно, сантиметр за сантиметром, продвигаться по неровной поверхности дна. По неровной наклонной поверхности дна. Когда она добирается до торцевой стены лодочного сарая, вода доходит ей до подмышек. Она знает, что учащенное дыхание грозит гипервентиляцией легких. А еще ее может вырвать. Или она может потерять сознание.
