Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Появилась жена Билли, Присцилла, легко шагавшая в щегольском белом пальто по тротуару. На крышке ее похожей на баскетбольную корзину сумочки наверняка был вырезан кит. Она скрылась в доме (переступив через газету). Моргану Присцилла была неинтересна, он и не думал о ней никогда и сейчас тоже выбросил из головы. Немного склонившись вперед, он смотрел, как снова открывается дверь. Из нее вышел мальчик. Его внук? Тодд? Если так, он подрос. Мальчик нес скейтборд и, выйдя на улицу, встал на доску и умчался – только что был здесь и сразу исчез. Впрочем, Морган за ним не наблюдал. Его интересовала дверь.
Прошло немалое время. Он стоял, прислонясь к капоту и слушая, как пощелкивает остывающий двигатель.
Дверь сначала потемнела, оттянутая внутрь дома, а затем и вовсе исчезла из виду. На крыльцо вышла Бонни. Необъяснимого цвета кардиган, под ним что-то деревенское, неуместное – прозрачная широкая блуза и толстившая Бонни юбка в сборку. Морган решил, что она вышла за газетой, однако Бонни, не обратив на нее, как и все прочие, никакого внимания, спустилась с крыльца. Морган отступил за пикап. Впрочем, она в его сторону не посмотрела. Повернула на запад, пошла торопливо. Что-то блеснуло в ее руке – красный бумажник, набитый, как и всегда, кредитными карточками, старыми фотографиями, скомканными банкнотами.
Некоторое время он следовал за ней, держась на изрядном расстоянии. Разумеется, он знал, куда она направляется. Воскресное утро, в доме Присцилла, Тодд и бог знает кто еще, значит – в продуктовый, за булочками с корицей. Но все равно следовал, не спуская с нее глаз. Она, заметил Морган, отпустила волосы – и напрасно. Маленький пушистый клок на загривке обратился в какой-то овал с рваными краями.
Что творится в ее голове?
Так ведь он затем и приехал, чтобы выяснить это. Мчался сюда, не думая, чего ради, а теперь понял, да так неожиданно, что даже остановился. Все, чего он хотел, – спросить, почему она так поступила.
Что хотела сказать?
Или она вообразила?..
Да нет, конечно.
Или она вообразила, что он и вправду отошел в мир иной?
«Отошел в мир иной» – вот единственная формулировка, с какой он готов сейчас смириться. «Помер» как-то застревает в горле. Нет, этого вопроса он задавать не станет.
Морган стоял на месте, а Бонни целеустремленно шла к магазину.
Потом он развернулся и направился назад, к дому. Обогнул его (парадная дверь вела в центральную прихожую, его появление там мог заметить кто угодно), прошел вдоль боковой стены к сетчатой задней двери, просунул руку в дыру на сетке, поднял ржавый крючок. Прелый запах плетеной мебели – подобный запаху мышей и дешевых журнальчиков – напомнил ему о лете. Он покрутил ручку застекленной двери в гостиную. Не заперто. А ведь тысячу раз предупреждал. Беззвучно проскользнул в нее.
Гостиная была пуста. На кофейном столике раскрытая доска «Парчиси». Он перешел в прихожую. Из кухни позвала Присцилла: «Бонни? Уже вернулись? Так быстро?»
Морган метнулся к лестнице, стараясь не соступать с глушившего шаги ковра. Взлетел по ней так шустро, что и сам испугался – взлет был слишком бесшумным, слишком вороватым. Наверху его каблуки все-таки пристукнули разок по половицам, случайно. Он нырнул в спальню и похлопал себя ладонью по бухавшей груди.
Никто не появился.
Ее незастеленная кровать, ее ночная рубашка – лужица заношенного нейлона цвета слоновой кости на коврике. Все ящики комода выдвинуты. Дверцы стенного шкафа распахнуты. Морган на цыпочках подошел к нему. Шкаф был не похож на себя – чересчур много свободного места. Назвать его совсем запустелым было нельзя – ее неистребимая одежда, юбки с десятки раз подштопанными подолами, блузки пятидесятых годов с питер-пэновскими отложными воротничками, – но шкаф определенно был пустее, чем прежде. Полка, на которой Морган держал свои шляпы, теперь вмещала футляр от пишущей машинки, фен и обувную коробку. Коробку он открыл – пара туфель, тупоносых и таких устаревших, что они уже снова входили в моду.
Он выдвинул ящик ее тумбочки – тюбик крема для рук и сборник стихотворений Эмили Дикинсон.
Выдвинул ящик принадлежавшей ему (когда-то давно) тумбочки – купон на покупку растворимого кофе, шариковая ручка с подсветкой, крошечная кожаная записная книжка с позолоченной надписью «Ночные мысли» на обложке. Ага! Впрочем, ночных мыслей у Бонни набралось всего ничего:
Гель для стирки
Цветочник из Роланд-парка
День рождения Тодда?
Что-то стиснуло его запястье, точно когтями. Он уронил книжку.
– Сэр, – сказала Луиза.
– Мама?
– Я забыла телефон полиции.
– Мама, – сказал он, – я всего лишь хотел… забрать кое-какие вещи.
– 222-3333? Или 333-2222?
Запястье она не отпускала. Морган никогда не поверил бы, что она так сильна. Когда он попытался вывернуться, она только крепче сжала пальцы. Вырваться он и смог бы, но боялся причинить ей боль. Что-то очень хрупкое и ломкое ощущалось в ней. Он попросил:
– Мама, милая. Отпусти меня, пожалуйста.
– Не называйте меня «мамой», вы, нечесаный, лохматый прохвост.
– О, – произнес он. – Так ты меня не узнаешь?
– А с чего бы это? – спросила она.
Она была в воскресном наряде – просторном черном платье, хотя в церковь никогда не ходила, с камеей у горла. На ногах синие махровые шлепанцы, из носков которых торчали искривленные пальцы с пожелтевшими ногтями – тоже когти. На запястье Моргана словно защелкнулся костяной наручник.
– Я сказала женщине внизу: «У нас на втором этаже воры». А она: «Это снова всего лишь белки». А я говорю: «На сей раз воры».
– Послушай, если ты мне не веришь, спроси у Бриндл, – предложил Морган.
– Бриндл? – Она подумала, а затем повторила: – Бриндл.
– Твоя дочь. И моя сестра.
– Она говорит, это белки, – сказала Луиза. – А по ночам спрашивает: «Кто там бегает? Кто там топочет? Это воры?» Я отвечаю: «Это белки». А теперь я говорю: «Слышишь, на втором этаже воры?» А она: «Всего лишь белки, мама. Ты же сама всегда так говорила, верно? Прячут желуди среди чердачных стропил».
– О? У вас завелись грызуны? – спросил Морган.
– Нет. Белки. Или еще кто, шмыгают там…
– Будьте осторожны, – предупредил Морган. – Это вполне могут быть летучие мыши. Последнее, что вам требуется, это взбесившаяся летучая мышь. Знаешь, надо просто натянуть кусок сетки на…
Мать спросила:
– Морган?
– Да.
– Это ты?
– Я, – сказал он.
– Здравствуй, милый, – мирно произнесла она. И отпустила его запястье, и поцеловала сына.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
