На подходе к селению Аоци (около 30 км выше Цзямусы) отряд с берега был обстрелян ружейно-пулеметным и минометным огнем. Для ликвидации этого очага сопротивления с монитора был высажен корабельный десант. При огневой поддержке кораблей десант стремительно атаковал засевших в селении Аоци самураев и в коротком бою вынудил противника сложить оружие. Было взято в плен более 300 человек, в том числе 37 офицеров, среди которых оказался один генерал и один полковник. У селения Аоци отряд задержался на полтора часа. В 19.00 было отдано приказание бронекатерам продолжить движение по назначению, а в 19.20, закончив погрузку трофейного вооружения и боеприпасов, монитор «Сун Ят-Сен» отошел от берега и взял курс на Саньсин. Мы торопились, так как по показаниям плененного генерала (который вместе с адъютантом и полковником были взяты на борт монитора) дивизия «Южных морей» проследовала через Аоци всего за два часа до нашего появления. Противник был где-то рядом, и нужно было до наступления темноты его догнать!
После Аоци поток плывущих по реке бревен увеличился, продвигаться вперед стало еще труднее. В довершение всего в наступившей темноте монитор натолкнулся на целый плот и вынужден был стать на якорь, чтобы освободиться от этого «лесного плена». Тотчас же было передано приказание отряду бронекатеров: «Стать на якоря».
Усилиями аварийной и боцманской команды к двум часам ночи нам удалось освободить корабль от бревен. Съемка с якоря была назначена на 5 часов утра, что также было передано на отряд бронекатеров. Но случилось непредвиденное. В 4 часа утра на реку спустился густой туман, и видимость сократилась до нуля. О каком-либо движении по реке не могло быть и речи.
Только в 8 часов в пелене тумана начали появляться «окна» и стало возможным хоть на короткие промежутки времени видеть чистое голубое небо и кусочек береговой черты. Очень быстро были выбраны и закреплены оба якоря, и корабль, вначале как бы ощупью, стал продвигаться вверх по реке…
В 8 часов 32 минуты до моего слуха донеслись звуки артиллерийской канонады. Несмотря на то что туман еще полностью не рассеялся, я отдал приказание на телеграф дать полный ход. Через десять минут поступило донесение от командира отряда бронекатеров, в котором сообщалось, что на подходах к Хуньхэдао бронекатера были обстреляны массированным артиллерийским огнем с правого берега Сунгари.
Для меня стало ясным, что дозорно-разведывательный отряд вошел в соприкосновение с японской дивизией «Южных морей». Нужно было как можно скорее прийти на помощь «братьям нашим меньшим». Телеграф переведен на «самый полный ход». Корпус корабля начинает мерно вздрагивать. У форштевня поднимается водяной вал, который уже через полминуты выбрасывается на палубу и заливает весь бак корабля. В такие минуты монитор особенно красив своей могучей силой, неудержимым порывом вперед…
В 10 часов 30 минут монитор был уже в трех километрах от Хуньхэдао, и моим глазам предстала вся картина происходящего боя. Весь правый берег реки от селения Хуньхэдао и на 6–7 километров выше по течению окутан густой пеленой дыма. Сквозь дым проблескивают орудийные выстрелы. На реке, ширина которой в этом районе не превышала 400–500 метров, осыпаемые снарядами, маневрируют бронекатера. Они ведут огонь прямой наводкой по видимым огневым точкам и живой силе противника. На мониторе все готово к открытию огня. Все восемь орудий главного калибра заряжены осколочно-фугасными снарядами. Основные огневые точки противника засечены и в их сторону развернуты башни главного калибра. Когда дистанция до Хуньхэдао уменьшилась до 10–12 кабельтовых, противник оставил в покое бронекатера и весь огонь своей артиллерии перенес на монитор. Я сразу же ответил: «Корабль на боевом курсе. По самураям — огонь!» В ту же минуту монитор содрогнулся от первого бортового залпа. Вот где пригодилась и в полную силу проявила себя отличная выучка всех артиллерийских расчетов, умение командиров башен управлять огнем своей башни по видимым целям прямой наводкой. Залпы следуют один за другим с интервалом 8–10 секунд. По мере сокращения дистанции до огневых точек противника град снарядов, которыми он осыпал монитор, увеличивался, но эффективность этого огня по бронированному кораблю была сравнительно невелика. К восьмой минуте боя в корабль попало 3 снаряда калибром до 85 мм, но ни один из них не пробил броню и не проник в жизненные части корабля. Наши же 120-мм осколочно-фугасные снаряды наносили противнику заметный урон, если учесть, что его живая сила и техника находились на открытой местности без защиты какими-либо инженерными сооружениями.
Монитор Амурской флотилии 373
На 15-й минуте боя по кораблю внезапно открыла огонь батарея 105-мм гаубиц. Первым же залпом монитор был накрыт. Два снаряда легли недолетом, а один попал в кранец волнореза для хранения продовольственных запасов впереди 1-й башни. Это попадание, по-видимому, вызвало ликование в стане противника и принесло мне несколько тревожных секунд. Дело в том, что в кранце, куда попал снаряд, находились три мешка муки. Силой взрыва вся мука была поднята в воздух и белой пеленой окутала носовую часть корабля. В первое мгновение мне показалось, что произошел взрыв в 1-й башне. Я тотчас же приказал запросить башню и ее погреб, что там произошло. Оттуда ответили, что у них все в порядке.
К этому времени монитор, следуя самым полным ходом, уже успел проскочить «мучное облако», и нашим взорам представился корабль, будто покрытый белым саваном. Мое предположение о ликовании в стане противника после этого попадания основывается на том, что, когда мы через три дня прибыли в Харбин, то имели возможность прочесть в местной белоэмигрантской газете статейку о бое под Хуньхэдао, в которой было написано, что в этом бою японские артиллеристы уничтожили один крупный корабль и три катера советской флотилии. На радостях японские связисты поторопились с информацией и раньше времени отправили нас на тот свет…
Японская батарея, добившаяся попадания в корабль, успела сделать еще один залп, но ее тут же накрыли снаряды первой башни и привели к молчанию. Кстати сказать, второй залп противника уже лег с перелетом и никаких повреждений кораблю не причинил. Осыпаемый пулями, минами и снарядами, монитор быстро поднимался вверх по реке. По мере продвижения вперед огонь орудий главного калибра, зенитных орудий и автоматов переносился на новые огневые точки противника, на скопления его живой силы.
В самый разгар боя в район ходового мостика попало два вражеских снаряда. Одним снарядом был выведен из строя левый зенитный автомат и ранено три человека его прислуги. Второй угодил в ящик с 37-мм патронами для зенитных автоматов. Яркое пламя горящего пороха вырвалось наружу. В любую секунду мог произойти взрыв. Не теряя времени, к охваченному пламенем ящику бросились главный старшина Андрей Гундобин и старшина 1-й статьи Георгий Жалейко: обжигая руки и лицо, напрягая все силы, они начали выбрасывать горящие патроны за борт. Когда опасность взрыва миновала, они, несмотря на многочисленные ожоги, вновь встали к оружию, чтобы метким огнем уничтожать засевших вдоль берега самураев.
