Хелен, да… Что же мне с ней делать? Я сейчас стою у окна своего офиса, глядя на здание факультета естественных наук, и наговариваю все это на диктофон, почти как в то дождливое воскресенье… когда это было?… в феврале… когда я увидел, как она вышла из-за угла биологического, одинокая фигурка в полуботинках и красивом плаще, я сначала не разглядел ее лицо под зонтом… Сколько всего произошло с тех пор!
Сейчас я чувствую себя прекрасно. По крайней мере, физически, хотя еще не начал лечение, прописанное Халибом. Возможно, просто психологическая разгрузка, а может, как сказала Кэрри, двухнедельное воздержание от алкоголя и мяса. Прошлой ночью мы занимались с ней сексом, впервые за несколько недель. Никто не был инициатором, да это оказалось и ни к чему, мы действовали по какому-то негласному соглашению и начали еще в машине, по дороге домой. Это ощущалось в наших жестах: когда я осторожно запер дверь спальни, а она подняла руки, чтобы снять ожерелье… нам не хотелось говорить о сексе после самоубийства Даггерса… Но именно поэтому нам нужно было заняться любовью… отвлечься… отметить мое помилование… подтвердить торжество жизни над смертью… Затем мы оба уснули, как младенцы.
Сегодня я доволен и покоен. Я снова стал хозяином собственной жизни. Моя болезнь излечима. Конференция прошла успешно, и я могу ею гордиться, к тому же мне удалось не омрачить вчерашний вечер самоубийством Даггерса. Даже сегодня утром большинство участников разъехались, ни о чем не подозревая. Пресса, конечно, поднимет шумиху, но на следующей неделе начинаются каникулы, и некому будет подливать масла в огонь. Протесты против почетного звания Дональдсона поутихли… сенатские документы передал в газету, конечно же, не Даггерс, а Реджинальд Гловер… в этом признался мне сам редактор «Кампуса». Он заходил сегодня расспросить о Дуглассе, и я выудил из него эту информацию. Зачем Гловер сделал это? Из ностальгии по шестидесятым или из чувства солидарности с женой, которую я унизил на вечеринке у Ричмондов? Не знаю, да мне и плевать. Дональдсон получит докторскую степень, и центр продолжит подписывать жирные контракты с Министерством обороны… Ах, да… я устроил Людмилу Лиск в Боулдер… Попросил Стива Розенбаума посмотреть ее работу, и Людмила сразу же переключилась на него. Так что больше не будет липнуть ко мне… нужно отдать должное, малышка настойчива…
Итак, Хелен остается единственной нерешенной проблемой. В пятницу она возвращается в Лондон и наверняка надеется, что я пообещаю ей что-то перед отъездом… Что ей сказать? Могу сослаться на шоковое состояние, вызванное смертью Даггерса… но она не поверит… Ее поразило мое самообладание на ужине, где я вел себя так, словно ничего не случилось… Можно сказать, что мне все еще нездоровится и, наверное, предстоит операция… давай подождем, пока я окончательно выздоровею… тогда и придумаем что-нибудь… Да, это более правдоподобно… главное теперь — найти подходящий момент. Не по телефону и не в служебном ресторане… только наедине… последний любовный поцелуй… А может, больше чем поцелуй? Никак не выходит из головы тот последний раз, когда у меня не встал… не хотелось бы, чтобы она меня таким и запомнила. [конец записи]
33
Среда, 4 июня. Только что звонил Мессенджер и сказал, что хочет зайти ко мне завтра «попрощаться». Он быстро прибавил: «Ты ведь уезжаешь в пятницу, и мы не сможем встречаться некоторое время». Я сказала, что должна сходить на встречу экзаменаторов на кафедре английского и не знаю, когда она закончится. Он попросил меня оставить ключ под кирпичом у наружной двери, чтобы он мог попасть в дом около четырех, если я еще не вернусь к этому времени. Он уже делал это пару раз в те безумные три недели. Он сказал, что у него назначено на утро несколько встреч, а вечером приезжает Кэрри. «Откуда?» — спросила я, и он ответил, что Кэрри уехала с Эмили в Стратфорд-на-Эвоне посмотреть «Как вам это понравится?», который входит в ее экзаменационные билеты. Я поняла, почему он так хочет увидеться в отсутствие Кэрри — чтобы продолжить наши отношения. Странно, после нескольких попыток сближения с моей стороны я уж было подумала, что он хочет порвать со мной, и сама пришла к выводу, что лучше положить этому конец.
Вчера целый день была дома, убирала и готовилась к отъезду. Таков один из пунктов договора, который подписывают, въезжая в дом: оставить после себя чистоту и порядок. Я превзошла самое себя: все вымыла, вычистила и выдраила. Мне нужно было чем-нибудь себя занять, а в голове моей вертелись беспокойные мысли. Теперь мне кажется, что мы подвергали себя большой опасности, которой каким-то чудом избежали, но не нужно больше испытывать судьбу. К этому решению меня подтолкнуло самоубийство Дугласса, хоть оно и не было напрямую связано с нашими отношениями. Мне стало жутко. Передо мной раскрылась бездна несчастья и боли, в которую можно погрузиться, если перестать прислушиваться к своему внутреннему голосу. В одном из своих предисловий Джеймс очень хорошо пишет об измене. Сравнивает ее с медалью, отлитой из жесткого и блестящего сплава: одна ее сторона — чья-то радость и правота, а другая — чья-то беда и неправота. Что-то в этом роде. Не могу отрицать, что наша связь была радостью, но чем дольше она продлится, тем больше вероятность, что она принесет кому-нибудь горе. Пора с этим покончить. И если у Кэрри есть хоть чуточка здравого смысла, она придет к такому же выводу после всех треволнений последних недель.
Я знаю, что он захочет сделать завтра. Попытается затащить меня в постель и заставить изменить свое решение. Надеюсь, у меня хватит мужества и упорства. Но, признаюсь, я испытала радостное волнение в низу живота, узнав, что он все еще хочет меня.
34
Хелен не пришлось противостоять соблазну переспать с Ральфом. Но если бы даже это произошло, то не повлекло бы за собой серьезных последствий, потому что Ральф не собирался продолжать роман и идти дальше прощального секса.
В четверг, без двадцати четыре, Ральф вышел из офиса и направился к домам, которые Хелен называла «мезонетками». В очередной раз он порадовался удобному расположению ее жилища — в самом дальнем уголке кампуса, где мало шансов встретить кого-нибудь из знакомых. Дорога была, как обычно, пуста. Он позвонил в дверь и, не получив ответа, вынул ключ из-за кирпича и вошел в дом. В небольшом коридоре приятно пахло моющими средствами, а сама комната выглядела удивительно чистой и прибранной. Ральф принял это на свой счет, решив, что Хелен убрала комнату специально перед их свиданием. В зеркале мелькнуло его отражение, и он остановился осмотреть себя. Ему показалось, что седых волос стало больше — да и неудивительно после всего происшедшего.
В комнате было тепло, солнечный свет свободно проникал через большое окно. Он приоткрыл его и слегка задернул штору. Снял пиджак и бросил на спинку стула. Сел на диван, закинул одну ногу на другую и обозрел комнату. Взгляд остановился на письменном столе Хелен — несколько книг, журнал, несколько скрепленных вместе писем и счетов, фарфоровая кружка с карандашами и ручками, небольшой струйный принтер и лэптоп фирмы «Тошиба». Ральф вспомнил, как когда-то устанавливал на нем почтовую программу. Сейчас компьютер был закрыт и выключен, шнур от него тянулся к розетке.
