Головорезы уже успели вернуться в свой «мерседес» и подъехать вплотную к «мондео», касаясь его бампера своим.
Я выбросил одежду, которая была мне больше не нужна, в мусорный ящик перед магазином и надел респиратор.
Я увидел, что альбинос указывает на меня негру.
Двигатель «мондео» завелся.
Я сел на велосипед и отправился в ту сторону, откуда пришел.
«Мондео» развернулся. «Мерседес» повторил этот маневр в десяти ярдах позади первой машины.
Я поехал по Пимлико-роуд и повернул на Лоуэ-Слоун-стрит. Обе машины сделали то же.
Убедившись, что они не собирались меня останавливать, я начал понемногу успокаиваться.
Я не садился на велосипед много лет и теперь наслаждался этим вновь открытым незамысловатым удовольствием.
На какое-то время я забылся, погрузившись в приятные ощущения. Но в конце концов начал размышлять над тем, что сказала мне в тот день Джозефин.
Я проехал Слоун-стрит и пересек Найтсбридж — обе машины неотступно следовали за мной.
Большую часть дня мне удавалось не вспоминать ее слова. Пока я готовился к пробам. Пока проверял снаряжение. Пока слушал новости. Но теперь все сказанное ею о Лили заполнило мои мысли.
То, чему предстояло случиться, должно было решить все ее проблемы разом.
Я не мог позволить себе думать об этом.
Я чувствовал, что еду, как в тумане, почти не глядя на дорогу.
Как раз в этот момент я приблизился к Гайд-парку.
Чтобы встряхнуться и взять себя в руки, я совершил рискованный маневр, свернув направо наперерез потоку машин, двигавшемуся по Найтсбридж.
Я въехал в парк. В нем были только пешеходные дорожки, поэтому эскорт не мог за мной последовать.
Один из головорезов покинул «мерседес» и попытался бежать за мной, однако ярдов через двадцать отказался от этой затеи и вернулся в машину.
Я катил параллельно Роттен-роу, лавируя между пешеходами и роллерами. Гравий дорожки скрипел под шинами велосипеда.
Я постепенно привыкал к очкам. Из-за респиратора мое глубокое, учащенное дыхание отдавалось в ушах. (Я вспомнил, как лежал в больнице с трубками в носу, подключенный к аппарату искусственного дыхания. Я вспомнил про Лоренса и Энн-Мари в ее квартире, представил, как они дышат через свои маски и как им не хватает воздуха.) Голова немного вспотела под шлемом. Перчатки обеспечивали прекрасное сцепление с черным прорезиненным рулем. Все мое снаряжение было подобрано отлично.
Обе машины нагнали меня на Гайд-парк-Корнер.
Я им помахал.
Можете немного посмеяться, парни.
«Мерседес» успел обогнать «мондео».
Вверх по Пиккадилли.
Чтобы доехать от магазина до этого места, мне хватило пятнадцати минут.
Шафстбери-авеню была запружена такси, из которых вылезали театралы, прибывшие к началу спектакля в семь тридцать.
Я готовился свернуть налево, к ресторану на Фрит-стрит, как вдруг увидел два абсолютно одинаковых микроавтобуса, припаркованных один за другим в начале улицы.
Я не стал сворачивать и проехал мимо, стараясь не разглядывать их слишком пристально.
(Может, это всего лишь совпадение.)
Я развернулся и попытался проехать на Фрит-стрит по Оулд-Комптон-стрит.
Толпа перед театром, в котором идет мюзикл Les Miserables.
Теперь я внимательно смотрел по сторонам, пытаясь заметить что-нибудь необычное, — микроавтобусы без опознавательных знаков точно относились к этой категории.
Я чувствовал, что наряд велосипедиста служит мне неплохой маскировкой, тем более что большая часть лица у меня была прикрыта маской и очками. С другой стороны, мне вдруг пришло в голову, что меня выдает новенький вид всех этих вещей. Нужно было устроить им купание в пыли, покататься по саду и немного стереть глянец с велосипеда.
На Грик-стрит, идущую параллельно Фрит-стрит.
Сюда выходил черный ход «Ле Корбюзье».
Я решил рискнуть и в целях разведки прокатиться разок перед дверью.
И правильно сделал: на ступенях стоял метрдотель и разговаривал с человеком, который показался мне знакомым. Он был одет в черную полицейскую форму со множеством продолговатых карманчиков. Какое-то мгновение, и я сообразил — это же Джеймз, мой таксист!
Так Джеймз — полицейский? Я не мог в это поверить. Это должно означать… Мне хотелось подумать над тем, что именно это должно означать, но не было времени.
Итак, полиция знала, что я задумал. Возможно, они уже нашли моих заложников и все сопоставили; возможно, эти мерзкие твари, Алан и Дороти, позвонили им.
Оба автомобиля от меня так и не отстали.
Джеймз заметил «мондео» и резко повернулся, присматриваясь, — он узнал знакомую машину.
Он также с некоторым интересом осмотрел проехавший мимо него «мерседес».
Я быстро отвернулся, стараясь притвориться анонимным велосипедистом, но он успел меня заметить и узнать.
— Эй, — крикнул он. — Эй!
Я поднажал.
Времени у меня не было, не было. На юг по Грик-стрит. Вниз к Темзе. Налево на Шафтсбери-авеню. Думать. Думать. Направо по Чаринг-Кросс-роуд. Что делать? Я ехал, не останавливаясь, к Трафальгарской площади.
Я услышал, как «мондео» позади меня проехал на красный свет.
Совершенно случайно я заметил боковым зрением проулок, в который водил меня Тони Смарт. Бар «Коха».
Я въехал на тротуар и пробрался между выставленными на улицу столиками.
Остановив велосипед перед входом, я вспомнил, что не купил велозамок. Мне казалось, что он мне не понадобится.
Ну и черт с ним.
Я просто оставил велосипед на улице. Мне нужно было спокойно посидеть минуту-другую, подумать и составить новый план.
Бар был почти пуст. Только бармен и несколько человек примерно моего возраста, кивавшие в такт какой-то очень медленной музыке. За деками стоял очкастый диджей. Два-три посетителя повернули головы, посмотрели на меня и равнодушно отвернулись.
Я снова взглянул на часы: было семь тридцать две.
В этот момент в бар вошел негр.
— Не волнуйся, — сказал он. — Мой приятель присмотрит за твоим велосипедом.
— Почему вы следите за мной? — шепотом спросил я через респиратор.
— Скажем, ситуация совсем недавно изменилась. Кое-кто решил, что он поддерживает твой замысел.
— Какой замысел?
Негр пододвинулся на шаг. Я снял респиратор с лица, и он повис вокруг шеи.
— Мы знаем, что у тебя в этой сумке. И знаем, как ты планируешь применить это.
