– Дети мои возлюбленные, – загудел один из священников, остановившись метрах в десяти от каре, – вы есть дети Христовы. Он же заповедал нам повиноваться властям мирским, от Бога поставленным. Отриньте злые мысли о пролитии братской крови и примите присягу государю императору…
– Молчи! – заорали из рядов. – Кто ты такой?! Какой ты митрополит, если на одной неделе двум императорам присягнул?
– Дезертир ты! – могучим басом проревел один из солдат. – Не хотим Николая! Пойди прочь!
Священники в роскошных одеяниях растерянно переглянулись. Из толпы донеслось улюлюканье и смех, в сторону группы всадников на роскошных лошадях полетели камни и поленья.
– Братья мои… – куда менее уверенно проговорил митрополит. – Не поддадимся же на посулы лукаво…
Он осекся, глянул в сторону Невы, откуда послышались разрозненные выстрелы.
Что-то происходило там, на реке, у истока которой Игорь был совсем недавно. И еще крики неслись из-за спин стоявших в каре солдат. Из арки в здании сената выходили вооруженные люди во флотской форме.
– Господи Иисусе! – воскликнул второй митрополит, служители бога переглянулись и дружно потрусили в сторону Игоря.
Среди повстанцев и в толпе загоготали.
Священнослужители пробежали в нескольких шагах от Игоря, он услышал их шумное дыхание, увидел испуг и растерянность в глазах. Ринулись к ограде стройки и исчезли в проломе.
Перед глазами Игоря на мгновение помутилось, а когда картинка вновь стала ясной, то небо значительно потемнело. Его закрыли облака, посыпался мелкий снег. Изменения произошли и на площади – рядом с каре появились две колонны, а около всадников на роскошных лошадях – выстроенные в ряд пушки.
Там наблюдалась какая-то суета, бегали и кричали люди.
Игорь увидел, как старый канонир с зажженным факелом в руках покачал головой и отступил в сторону. Стоявший рядом офицер вырвал у него факел и направился к пушке.
Грохнул выстрел, картечь ударила по верхним этажам здания сената. Зазвенели разбитые стекла, завопил кто-то из людей, что толпились на крыше. Мгновением позже выстрелили другие пушки.
Ряды восставших окутались дымом, началась ружейная канонада.
Второй пушечный залп получился куда более слаженным, чем первый, и в этот раз стреляли уже на поражение. За ним последовал третий, четвертый, и на мостовую начали падать раненые и убитые.
В сером полумраке зимнего вечера Игорь четко видел, как струилась кровь, растопляя снег, и как ее лужицы замерзали и начинали блестеть, словно зеркала из антрацита.
Каре развалилось, и солдаты обратились в бегство, ринулись в сторону Невы.
– Бежим, братцы! – заорал кто-то.
– Сражаться! Держаться! – возразил ему злой, сорванный голос, скорее всего офицерский, но его никто не послушал.
Бегство продолжалось, не смолкали и пушки, и у Игоря начинало понемногу болеть в ушах. Кроме того, он чувствовал самый настоящий холод, но не мог при этом пошевелиться.
Толпа солдат смяла заслоны на берегу, ринулась на лед Невы, к Васильевскому острову. Посреди реки кто-то высокий, в треугольной шляпе постарался остановить панику и выстроить войско заново, и это ему почти удалось. Но в новое каре ударили пушечные ядра, и бегство возобновилось.
Стоял треск и грохот, на беловато-серой поверхности открывались полыньи, точно черные алчные рты. Люди поскальзывались, падали в ледяную воду, захлебывались и шли ко дну.
Толпа, еще недавно стоявшая за оцеплением из солдат, начала расходиться, даже разбегаться…
Игоря толкнули в плечо, он попытался повернуть голову, и видение поплыло, растаяло. Вместо него появились внутренности «Тауруса», спинка сиденья около носа, открытая дверца и улыбавшийся Сергей.
– Доброе утро, – сказал он. – Вставай, скоро поедем.
Было раннее утро, солнце еле поднялось, и над круглым озерцом курился туман. Лягушки молчали, даже ветер куда-то исчез, и тишину нарушало лишь потрескивание пламени.
Около костра сидели Иван и Олег. Первый что-то жевал, а второй, похоже, не изменил позы со вчерашнего вечера.
– Сейчас, – сказал Игорь, разгибая занемевшие ноги. – Знаешь ли, пять минут, и я буду в порядке.
Он вылез из машины, обулся, несколько раз нагнулся, чтобы размять поясницу. Сходил в лес, чтобы освободить заполнившийся мочевой пузырь, и только после этого пошел к костру.
– Вот твой завтрак, – Олег указал на пластиковую тарелку, в которой лежали жаренные на костре сосиски. – Ешь. А потом я хотел бы услышать, что ты решил. От твоего решения зависит наш дальнейший путь.
Игорь опустился на бревнышко, взял в руки тарелку.
Есть не хотелось, желудок еще не проснулся, в отличие от хозяина. Хотелось спать, вот только не так, как в последнее время, с яркими снами, более похожими на реальность, чем сама реальность. А по-настоящему, чтобы часов двенадцать благословенной темноты, несущей отдых…
Жуя сосиски, Игорь думал о том, что ждет его впереди. Представлял, как вернется в квартиру, вытащит из почтового ящика пачку рекламных листков; как позвонит на работу, чтобы узнать, что его давно уволили; как будет суетиться, отыскивая новое место и пытаясь убедить себя, что все произошедшее между шестым и восемнадцатым июня – жуткий сон…
А то, что было до него, – сон приятный.
Вчерашний гнев ушел, пропала злость на Олега, так нахально вторгшегося в его жизнь.
– Ладно, – сказал он, – я думаю… что если я уж ввязался в это дело, то должен досмотреть все до конца… какой смысл уходить с представления на середине?
– Чрево неба, я не буду скрывать, что рад, – проговорил Олег. – И дело даже не в том, что без тебя пришлось бы труднее.
Сергей встряхнул головой.
– Ты ему не верь, – сказал он. – Это такой прагматичный сукин сын, который даже свою смерть сумеет к делу пристроить.
– Молчал бы лучше, безбожник злолукавый, – проворчал Иван. – Он хоть в демонов верит, а ты во что?
– Не тебе меня об этом спрашивать, жаба кровавая! – глаза Сергея сверкнули.
– Замолчали, оба. – Олег встал и показался Игорю очень высоким, макушкой чуть ли не до вершин деревьев.
– Кто дал тебе право командовать, пес? – Иван тоже поднялся. – Власть и сила твоя от диавола! Но ты…
Сергей вскочил, ноздри его раздулись, а руки сжались в кулаки.
– Хватит вам! – неожиданно для себя рявкнул Игорь. – Вы и так таскаете меня с собой, точно щенка на веревочке! Но при этом еще и грызетесь между собой, словно коты на помойке!
Они стояли с трех сторон от него, такие разные и в то же время чем-то неуловимо схожие.
– Тебе выбирать, человек, – сказал Иван серьезно. – Тебе решать, что ждет эту страну, какое будущее. И будет ли оно вообще.
