Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Подводя итог андроповскому правлению, Фроянов выделяет три важнейших результата его политики: «1) Андропов своими теоретическими размышлениями, посеявшими сомнения насчет успехов строительства социализма в СССР, подготовил почву для аналогичных “изысканий” Горбачева, выбросившего лозунги “больше социализма”, “больше демократии” и затеявшего поиск “социализма с человеческим лицом” или “лучшего социализма”; 2) Андропов сформулировал если не все, то многие из тех задач, к разрешению которых приступил в ходе “перестройки” Горбачев; 3) Андропов усилил Горбачева, сделав его фактически вторым человеком в партийном руководстве»125. Кто знает, как далеко бы пошла страна по намеченному для нее Андроповым пути на Голгофу, да вот только эпоха Андропова закончилась так же внезапно, как и началась. Состояние здоровья не позволило ему довести до конца свои начинания, в том числе кадровые, что уменьшило шансы созданной им команды «молодых реформаторов» по сравнению с позицией «старой гвардии». Уже с сентября 1983 года генсеку приходилось принимать важные политические решения, будучи прикованным к больничной койке. 9 февраля 1984 года он скончался.
Очередным генеральным секретарем ЦК КПСС и Председателем Президиума ВС СССР становится К.У. Черненко. Но период его правления оказался еще более коротким, чем андроповский, в силу этого политическое лицо нового советского лидера в полной мере для большинства сограждан определиться не успело. И очень жаль. Может быть, это был один из самых достойных советских лидеров послевоенных десятилетий. Вот что после Черненко писал о нем историк, в прошлом один из ключевых участников так называемой «русской партии в КПСС» С. Семанов: «Особенно тут следует сказать о Константине Устиновиче Черненко. Кажется, в ту далекую пору в русской партии к нему относились, судя по внешности: старый, невзрачный, невнятно говорящий… Теперь-то все выяснилось, образ его высветился совсем иначе. Как второстепенное, заметим, что в брежневском Политбюро он оказался единственным человеком с гуманитарным образованием (Шелепин не в счет, он был там недолго и на дела не влиял). Но главное в ином: он твердо придерживался не только советского, но и русского патриотизма, был враждебен Суслову, но особенно – русофобу Андропову. У слабохарактерного Брежнева он служил как бы противовесом им обоим. Он издалека, осторожно помогал деятелям русской партии, хотя решающего влияния в Политбюро не имел»126.
Даже при той скупости информации, которая до сих пор мешает воссоздать масштабный портрет Черненко, о некоторых приметах его недолгого правления можно говорить вполне уверенно. Так, часть авторов полагает, что Черненко свернул начатый его предшественником курс преобразований. Однако эта точка зрения грешит предвзятостью. В действительности многие полезные начинания Андропова были не только продолжены, но и ощутимо расширены. Это, в частности, касается борьбы с теневой экономикой: лишившись личной заинтересованности руководителя страны в уничтожении конкретных персоналий, она из политической кампании постепенно стала перерастать в политическую линию. То же самое касается и политики ускорения, а также многих других направлений реформ предшествующих месяцев. Более того, именно Черненко, по справедливому признанию некоторых современников тех событий, вводит в политический лексикон само слово «реформа» – до этого оно ассоциировалось с такими понятиями, как реформизм и оппортунизм, служило жупелом в советской марксистско-ленинской пропаганде. Им же в модернизованном звучании начинает употребляться слово, которое через несколько лет станет символом сделанного страной выбора: «В серьезной перестройке, – читаем мы в одном из выступлений Черненко того времени, – нуждаются система управления страной, весь наш хозяйственный механизм. Она включает в себя широкомасштабный экономический эксперимент по расширению прав и повышению ответственности предприятий». Другое дело, что при Черненко наметился отказ от некоторых мероприятий андроповского периода, способных в перспективе привести к слому советской системы. Ставка делалась на совершенствование существующей в стране социальноэкономической и политической модели, а не на ее упразднение, как это будет при Горбачеве.
Среди ключевых начинаний черненковского руководства можно выделить, скажем, борьбу за укрепление официальной марксистско-ленинской идеологии, не в андроповском, а в ортодоксальном ключе. В рамках этой кампании начинается подготовка новой программы КПСС, вместо прежней, принятой еще в годы правления Хрущёва. Была предпринята и мягкая попытка отойти от набившего оскомину определения «развитой социализм», вместо которого предполагалось говорить о переходе СССР в стадию «развивающегося социализма», впрочем, на практике эта новация граничила бы с абсурдом – столько лет вещали о развитом социализме, а теперь заговорили о развивающемся! Значит, в действительности все предшествующие годы социализм у нас был не развитой? – посмеивались иные шутники. Не обошлось при Черненко и без важных, можно сказать, знаковых, кадровых решений. В их ряду стоит восстановление летом 1984 года в партии В.М. Молотова, исключенного еще в 1962 году за т. н. «антипартийную фракционную деятельность и массовые репрессии», а на деле – за критику приятой на XXII съезде утопической программы КПСС. В партийном руководстве обсуждается вопрос о восстановлении справедливости в отношении других пострадавших при Хрущёве видных деятелей партии и Советского государства, в частности, Маленкова и Кагановича. Выступавший с этим предложением маршал Устинов заявил: «Скажу прямо, что если бы не Хрущёв, то решение об исключении этих людей принято не было бы… Ни один враг не принес столько бед, сколько принес Хрущёв своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства».
Уместно также отметить, что период правления Черненко становится временем появления последних советских проектов в области экономического и социального развития. Иные из них и сейчас поражают дерзостью и оптимизмом, а иные – своим безрассудством. Некоторые из них имели все шансы в перспективе вырасти в самые масштабные проекты за всю советскую историю, перекрывающие и целинную эпопею, и строительство БАМа, и многие другие начинания прежних лет (освоение космоса, естественно, не в счет). Так, в октябре 1984 года была предложена глобальная программа переделки природы и климата страны, имевшая не только народно-хозяйственное, но и в определенной мере важное геополитическое наполнение. Впервые подобные идеи были высказаны еще в 1868 году, но до революции их реализация была невозможна в силу ограниченности материальных ресурсов, находившихся в руках правительства и незаинтересованности в реализации крупных проектов со стороны частных инвесторов. Ситуация в корне переменилась после революции, а с 1960-х годов началась планомерная работа над программой. В своем окончательном виде она предусматривала проведение массированных мелиоративных работ: орошению и осушению подлежали миллионы гектаров земли, планировалось строительство каналов и даже переброска «части стока северных и сибирских рек, а также реки Дунай на орошение земель в центральных и южных районах страны, Зауралье и Западной Сибири». Широкие протесты экологов, любителей русской старины и некоторых писателей и общественных деятелей в условиях набиравшей обороты горбачевской «перестройки» похоронили (заслуженно или нет – это уже второй вопрос, требующий специального расследования) этот и другие широкомасштабные замыслы, оставшиеся лишь на бумаге и по сей день вызывающие различного рода дискуссии в научных кругах.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
