Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
В своих рассуждениях Линдгрен опиралась на профессиональные знания ветеринара Кристины Форслунд, а потому элегантные статьи содержали верную информацию о питании, условиях содержания, лечении, забое и прочем. При этом стиль изложения был таков, что создавалась иллюзия, будто сама Астрид Линдгрен сидит с вами за завтраком и говорит, выглядывая из-за сегодняшней газеты: «Привет всем шведским поросяткам, теляткам и цыпляткам!»
Линдгрен прибегла к столь необычной форме для изложения своих политических взглядов, поскольку верила, что демократия перестает работать, когда население больше не понимает, а следовательно, не слушает тех, кто управляет страной. Как, например, когда она забила тревогу в связи с делом Помперипоссы в 1976 году, в интервью журналу «Хусмодерн» заявив: «Политика слишком важна, чтобы отдать ее на откуп политикам».
Смерть Лассе
Однако прямой конфронтации между Астрид Линдгрен и политической властью в 1986 году не происходит, хотя животноводческая дискуссия продолжается – в печати, на телевидении, на радио. Как пишут Астрид Линдгрен и Кристина Форслунд в книге «Моя корова хочет веселиться» (1990), где собраны их тематические статьи 1980-х, «в 1986-м все мы испытывали потрясения». Среди потрясений авторы упоминают убийство Улофа Пальме и аварию на Чернобыльской АЭС, однако в книге нет ни слова о том, что жизнь для Астрид Линдгрен остановилась в июле, когда ее сын Лассе умер от рака спустя пять месяцев после своего шестидесятилетнего юбилея. Через несколько лет, в августе 1989-го, отвечая на вопрос журналиста «Свенска дагбладет»: «Самое большое горе в вашей жизни?» – она сказала:
«Смерть моего мальчика, смерть Лассе. Это самое большое мое горе, которому нет равных. И я, бывает, плачу. И вспоминаю, каким он был ребенком. Да и взрослым тоже».
Лассе когда-то был самой большой ее радостью. Даже в 1950-е, когда он стал инженером и отцом семейства, она время от времени звала его «мой мальчик Лассе Лусидор», намекая на шведского поэта-сироту, автора баллад и псалмов Ларса Юхансона (1638–1674), известного также как «Лассе Лусидор, Несчастный», чья недолгая жизнь на земле была одинокой и бурной.
Больше всего переживаний в жизни Астрид Линдгрен было связано с Лассе. Так она написала в дневнике в 1972 году. Астрид родила его вдали от родных, надолго с ним разлучилась, невыносимо скучала, ужасно угрызаясь, и в то же время очень старалась, чтобы жизнь мальчика стала такой же гармоничной и счастливой, как в первые три года на Аллее Надежды, а затем полтора года в Нэсе. Лассе было почти пять, когда он воссоединился с матерью. По правде говоря, им обоим это давалось трудно, и легче со временем не стало. «Мой маленький ленивец» – так назвала Астрид сына в июне 1946 года в письме Ханне.
На Новый год Астрид записывает в дневнике: «Я уже практически все сказала о 1986 годе, таком трудном и скверном. Прошедшем под знаком болезни и смерти Лассе. Он умер 22 июля, пробыв без сознания около месяца. …Несмотря ни на что, были у нас и счастливые дни, когда облучение закончилось и мы думали, он поправляется. Канун Ивана Купалы на Фурусунде – последний „нормальный“ день, у меня осталась чудесная его фотография, сделанная в тот вечер…» (Фотография: Частный архив)
Как ей с болью приходилось признавать и с тем большей подлинностью и силой описывать и в художественных произведениях, и в публицистических заметках, речах и статьях о воспитании и отношениях детей и родителей, первые пять-десять лет жизни ребенка определяют всю его последующую жизнь. Вот как Астрид Линдгрен сформулировала эту мысль в 1952 году в масштабном эссе «Больше любви!», а через двадцать пять лет вновь озвучила между строк благодарственной речи на вручении Премии мира в Западной Германии:
«Ничто на свете не способно восполнить ту любовь, что ребенок недополучил до того, как ему исполнилось десять лет».
Ни в одном из этих текстов не было намеков на Ларса Линдгрена, однако речь в них шла о детях, чья жизнь не задалась с самого начала и закончилась несчастливым одиночеством, – а все оттого, что в раннем детстве они не получили свою меру безопасности и свободы. «Две эти вещи, – писала Астрид в 1952 году, – неизбежно нужны человеческому ростку для процветания».
Часто отмечалось, что Лассе повлиял на творчество Астрид Линдгрен, где мы встречаемся с целой чередой образов несчастных, одиноких мальчиков-сирот. Но чтобы понять, признавала ли этот факт сама Линдгрен, придется заглянуть в Национальную библиотеку. В стенографическом блокноте № 343 сохранилась одна из длинных заметок, в 1976–1977 годах написанных Астрид для Маргареты Стрёмстедт. Из текста ясно, что писательница вложила в уста биографа следующее высказывание, не желая, чтобы оно было приписано ей самой (отдельные слова в блокноте зачеркнуты):
«Существуют критики, вменяющие Астрид Линдгрен в вину чувствительность и сентиментальность, с которой она рассказывает о страждущих детях. Да, в ее книгах много ничем не стесненного чувства – чувства, которое можно принять за сентиментальность, но тот, кто ее осуждает и думает, что за этим скрывается нечто лживое и сомнительное, просто не понимает, насколько Астрид Линдгрен интересовала судьба беззащитных детей. Этот интерес, без сомнения, связан с тем, что Астрид пережила в Копенгагене накануне Рождества 1926 года, когда у нее родился появился ребенок и ей пришлось от него этого отказаться; еще тяжелее пришлось юной Астрид в последующие годы, когда она боролась за возможность самой заботиться о своем ребенке своем Лассе».
Лассе умер 22 июля 1986 года, оставив жену и троих детей. До конца года Астрид не могла оправиться от парализующей скорби, но в январе 1987-го вернулась к дискуссии об окружающей среде. И возвращение было эффектным.
В публикации в «Экспрессе» за 14 января 1987 года описывался сон Астрид Линдгрен, в котором Бог спускается на землю, дабы проинспектировать шведские земли. Он хочет посмотреть, как идут дела у животных, и Астрид Линдгрен в роли гида показывает ему дорогу и все объясняет. Реакцию Господа трудно истолковать ошибочно: «Что за дураков я назначил править всеми зверями на земле?» В этом сне о небесной инспекции фигурирует и министр сельского хозяйства Матс Хелльстрём, но не «дураком», а, напротив, принцем, который владеет философским камнем в форме «правильного» закона о сельском хозяйстве.
Социал-демократы очень хорошо понимали, как важно не допустить тактические промахи вроде тех, что случились у Гуннара Стрэнга в деле Помперипоссы. Так что когда 20 сентября 1987 года Астрид Линдгрен написала открытое письмо Ингвару Карлсону, которое, с присущим и ей, и «Экспрессу» умением выбрать нужный момент, было опубликовано к съезду Социал-демократической партии, в игру пришлось вступить премьер-министру. Тон всенародно любимой писательницы не оставлял ему выбора:
«Дорогой Ингвар Карлсон! Простите, что отнимаю у Вас время во время партийного съезда. Я же знаю, сколько у Вас забот и в Швеции, и за рубежом, среди всех этих важных политиков и президентов. И все же я пишу Вам, лелея скромную надежду, что Вы пожертвуете немного времени на размышления о бедственном положении домашних животных у нас в стране. Ведь, несмотря ни на что, именно Вы и Ваше правительство в конечном счете отвечаете за шведское животноводство».
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
