— Что значит «спасибо», Гейл. Это не по-русски. У нас так нельзя. Кто к нам первый раз приехал…
Гейл уточняет.
— Я была уже здесь однажды.
Палий выдерживает «выстрел», ещё «глубже» басит.
— Я и говорю, кто к нам второй раз приехал… эээ… должен ещё раз встретиться с… с хорошими людьми, закрепить, так сказать знакомство. — Переходит на русский язык, забывшись, уже обычным своим голосом спрашивает друзей. Контраст разительный. Богданов одними глазами усмехается, Громобой косится на девушку, уловила ли, заметила ли. — А может мы сразу заедем куда, поужинаем, то сё, а, ребята? — предлагает он. — Я, например, проголодался! Командир?
Богданов видит в зеркале глаза Гейл…
— Девушка наверное устала.
Громобой согласен с Шуркиным предложением, за столом у него больше шансов блеснуть перед Гейл.
— А я не устал, — с нажимом говорит он Богданову. — Да! Не возражал бы против ресторана. — И переходит на английский, для девушки. — Гейл, скажите, вы не против заехать куда-нибудь с нами поужинать?
Гейл отрицательно качает головой.
— Нет-нет-нет, спасибо. Я устала, и меня будут ждать, беспокоиться.
Словно подтверждая, бренчит звонок её сотового телефона, девушка вынимает его из своей сумочки. Брови взлетают, улыбка красит лицо, глаза лучатся. И Богданов, и Палий с Громобоем любуются девушкой.
— Привет, Мад! Да-да, это я, я! Нет-нет, что ты, нет проблем. Всё хорошо, я еду, еду! Где мы сейчас? Когда приедем? Одну минуту, Мад, я уточню. — Прикрывает трубку рукой. Пальцы рук у неё красивые, не длинные и не короткие, аккуратные, Палий с Громобоем это замечают, и ногти красивые, тон лака нейтральный, лицо без макияжа или он так тонко наложен, и запах духов изумительный… умм…
Богданов слышит её разговор, коротко смотрит на автомобильные часы…
— Скажите, через тридцать две с половиной минуты будем.
Гейл это передаёт, и прощается.
Спрятав телефон в сумочке, спрашивает своих «кавалеров», скорее всего водителя, наверное.
— А почему такая точность, тридцать и две с половиной минуты. Разве это возможно? — глазами выразительно указывает на шоссе.
Богданов не отвечает, зато Палий говорит ей.
— А у нас такой водитель. У него не только всё по минутам, он по секундам привык. Потому что такой… водитель. Мастер, значит. Да мы все такие… у нас, в смысле.
— Оу! — удивлённо, вместе с тем восхищённо произносит девушка, заглядывая на водителя.
Вскоре Богданов останавливает машину. Палий с Громобоем с обеих сторон выскакивают, протягивают девушке руки. Она выходит со стороны Громобоя. Громобой победно улыбается. Палий делает вид, что не разочарован, наоборот, и они вдвоём, подхватив её дорожную сумку, провожают до ворот посольства США. Долго прощаются там, наконец, возвращаются…
Сияя, Громобой падает на сиденье.
— Ну, и как вам девушка, ребята? — спрашивает он. — Я влюблён. По уши. Ещё там, в… в самолёте… Как знал, билет на её рейс заказал. Представляете? Совпадение! Как специально! И с ней рядом, как раз с ней. Что вы думаете? Благословляете?
Богданов из машины не выходил, только, прощаясь, кивнул девушке, говорит другу.
— Она обручена, ты сказал. И глаза у неё грустные.
Нет, Палий, например, видел другие глаза, он с этим не согласен, как и со своей ролью, кстати. Уступать девушку он не намерен.
— И что, командир, даже если замужем… Отобьём… В смысле я отобью. Я готов.
Громобой смотрит на друга.
— Почему это ты, почему ты?! Я же с ней прилетел. Мы всю дорогу… Я с ней это… По-моему, я очаровал её. Она всё время на меня смотрела. Скажи, командир. Я завтра первый встречать её буду. Я!
Палий вновь изображает из себя былинного героя.
— Ха, когда ты приедешь, Толя, — говорит он низким голосом, — я уже там буду! И, заметь, с цветами! Так что, друг, ты опоздал! Извини, мы не в воздухе, да и там, сам знаешь…
Богданов молча наблюдает картину пикировки друзей, слушает.
Громобой возмущённо вскидывается на Палия.
— Это не честно, Шура, это не честно… Командир, Виктор, скажи ему, скажи!
Богданов у них, как и обычно, в роли судьи и примиряющей стороны, и…
— Значит так, орлы! — взъерошив на затылке волосы, говорит он. — Слушайте приказ! Завтра, прямо с утра, в 7.00, вы оба, улетаете на завод за двумя машинами из ремонта.
У Палия и Громобоя лица в секунду вытягиваются, они с ужасом и обидой в один голос восклицают.
— Командир, это не честно! — Не ожидали такого, возмущены. — Машины же ещё не готовы!
— Не важно! — бросает Богданов, и пряча глаза, поясняет. — Иначе мне вас не обскакать.
— Командир!! — в один голос стонут Палий с Громобоем.
— Вопрос закрыт, — рубит Богданов. — Обсуждению не подлежит.
Громобой откидывается на спинку сиденья, расстёгивает китель, вздыхает.
— Так всегда. Как в Ле Бурже, так Громобой, как личную жизнь наладить, так — пожалуйте на завод. А жизнь проходит, командир, прохо-одит.
Палий вторит другу, жалобно басит.
— И девушки такие на дороге, командир, не валяются. Не валя-яются!
Богданов согласно кивает головой, вздыхает.
— Это верно. Потому и… на завод. Оба!
Громобой обречённо разводит руками…
— Эх!
Богданов запускает двигатель…
— А теперь можно и поужинать. Едем? — спрашивает.
К такому Палий всегда готов. И сейчас тоже.
— Конечно! Давно бы надо. — Басит он. — Я вообще… Скажи, Толян. Обмыть надо славное возвращение нашего друга из командировки.
Громобой потягивается, хвастливо выгибает грудь.
— Естественно. Не зря же я там… петли за вас вил.
Богданов дружески усмехается.
— Знаем, знаем, смотрели уже кое-что из твоей работы, читали. Видеокассету уже получили… Молодец, Толя, не посрамил страну нашу и полк.
— Так машина какая!
— Я и говорю, — соглашается Богданов. — И ты… Не зря что Герой! Полетели?
Палий хлопает рукам по передней спинке сиденья.
— Полетели.
56
Богданов…
Бывает так в жизни, случается, работает человек, работает, ничего вокруг не замечает, и вдруг, раз, щёлчок какой-то у него в душе происходит, как щёлчок тумблера на запуск двигателя, и… Всё в жизни меняется. И машина ввысь просится, пружинит на колёсах, нервно дрожит корпусом, и душа тревожно, в предвосхищении чего-то необычного, в данном случае, возникшей любви радуется, ликует. Вначале человек и не осознаёт ещё, что влюблён, что сражён тем самым пресловутым Купидоном, но… Дело сделано, человек перевернул страницу, ступил на другую. Яркую и цветную. Так сплошь и рядом в жизни происходит. Не раз замечали? Верно! Потому что всё с этим в жизни меняется.
