Сара вздохнула. В шестнадцать лет она была буквально одержима учебой, и лишь в колледже впервые попыталась заняться сексом. Получилось почти так же ужасно, как она ожидала. Поэтому она была совершенно уверена, что квартира была далеко не единственной причиной, по которой девочки считали его горячим.
– Но через некоторое время я успокоился. Видно, способ Люка сработал. Ну, судя по тому, кем я стал…
– Патрик. – Она погладила его по волосам. – Да, сработал, и очень хорошо.
А в другой раз она рассказала Патрику о своем первом пироге, который испекла для Данжи. Лицо ее сестры осветилось, а мама чуть не расплакалась.
Он сел на кровати:
– Ты меня разыгрываешь? Я все время думал, что ты идешь за своей мечтой и кулинарная школа была для тебя всем.
– Так и есть. Когда у меня все получается правильно, я чувствую себя доброй феей-крестной, которая заставляет мечты сбываться.
Его брови сошлись.
– Ты сама-то слышишь свои слова?
Сара заморгала.
– Нет. – Впрочем, ей и не хотелось. Было два часа ночи. Совсем не время для самоанализа. – Ты не видел, в каком ужасе была мама, когда я сказала ей, что оставляю карьеру инженера, и как мой отчим пытался скрыть свое разочарование. Мой приезд сюда был очень эгоистичным поступком. Но я приехала. Я и сейчас не желаю плясать под их дудку, а хочу следовать собственным желаниям.
Он долго смотрел на нее, а затем медленно покачал головой.
– Разве не забавно, – он, казалось, говорил сам с собой, – что мы можем прожить целую жизнь, так и не поняв, кто мы, черт возьми?
Что он имеет в виду? Сара нахмурилась. Ей вовсе не хотелось, чтобы в столь поздний час Патрик начал анализировать ее характер. Но он лишь опять покачал головой и, казалось, замкнулся в себе. Потом скользнул под одеяло, обнял Сару за талию, и огни прогулочных катеров усыпили их.
Постепенно, во время прогулок и спокойных разговоров, Сара и Патрик все лучше узнавали друг друга, будто в броне каждого из них появлялись щели под воздействием смеси усталости с адреналином. В красоте парижской ночи любая мечта начинала казаться возможной. Холод заставлял их прижиматься друг к другу, и зонт защищал от зимних дождей, пытавшихся смыть все их мечты. Но тщетны были усилия тех ледяных дождей. Им только и удавалось, что заставить тело другого человека казаться соблазнительно теплым.
День святого Валентина приближался, и темп работы в кухнях стал совсем бешеным. Тут-то Сара и начала понимать, сколь многому научилась за этот год. Неужели она сможет когда-нибудь достичь уровня Люка и Патрика? Может быть, первые шаги всегда самые трудные? Патрик ведь вспоминал, как тяжело ему было сначала. Неужели она действительно делает успехи?
Накануне Дня святого Валентина Патрик выставил Сару из кухонь сразу после того, как завершилось обслуживание обеда – ее официальное рабочее время закончилось. Идти домой ей не хотелось, и она отправилась бродить по Елисейским Полям, удивляясь тому, что после работы у нее остались силы. Такое случилось впервые с начала практики.
Она остановилась перед магазином, увидев великолепные блестящие туфельки на высоченных тонких каблуках. День сегодня выдался сумасшедший, но она прекрасно со всем справилась. Все, у кого было достаточно денег, но мало предусмотрительности, чтобы зарезервировать столик заранее – ну, хотя бы за год! – ринулись в ресторан накануне Валентинова дня. Она несколько раз ошиблась, но и другие повара иногда делали ошибки. Исправляли их и продолжали с огромной скоростью работать. Сара почти успевала за ними. Она ощущала разлитое в воздухе волшебство, будто сама была эльфом пикси и разбрасывала чудеса взмахом своей волшебной палочки.
Возможно, Патрик прав. Ей нужно остаться в Париже на год или два, стать настоящим мастером своего дела и лишь потом набраться смелости и открыть собственную кондитерскую. Может, ей стоит после окончания практики попридержать свою гордость и начать работать у кого-нибудь, – да хоть у того же Филиппа Лионне.
Она улыбнулась. С другой стороны витрины подошла какая-то женщина и тоже начала рассматривать щегольские туфли. Сара напряглась. Поспешив войти, она направилась прямиком к продавцу.
– Те туфли, что на витрине. Вы можете принести мне размер 37?
– Они шли нарасхват, – ответил молодой человек. – Сейчас посмотрю, осталось ли что-нибудь. – Он направился в служебное помещение, а Сара прислонилась к прилавку, думая, что на вид ему не больше девятнадцати. Она привыкла к тому, что в кухнях окружена парнями, которые тоже казались ей девятнадцатилетними. – Последняя пара, – сказал он, вернувшись.
Когда она вынула их из коробки, то поняла, что они не просто белые и блестящие. Стоило лишь слегка повернуть их, как начинали мерцать лавандовые отблески. Но поймать эти блики было невозможно, они уносились вдаль и исчезали в танце света…
– Мне, пожалуйста, те туфли, что на витрине, – услышала Сара голос той женщины, которую видела с улицы. – Размер 37.
Сара схватила туфли, чтобы примерить их. Она думала, что они сами скользнут ей на ноги… но нет… пришлось им немного… помочь. Видно, в Париже ее размер не 37. Ого, вот что значит высокий каблук! Она повернула ногу, наслаждаясь соблазнительным контрастом до невозможности тонкой шпильки с практичными джинсами. Как же красивы эти туфельки! И судорога, сводящая пальцы ног, вовсе не означает, что туфли ужасно малы.
– А у вас… – Сара исподтишка взглянула на женщину, чтобы продавец не решил сорвать с ее ног туфли и отдать той, – есть размер 38?
– Это последняя пара, – был ответ. – Но если вам они не подходят…
Сара сделала несколько шагов, притворяясь, что проверяет, насколько в них удобно, но на самом деле просто потому, что у той, другой, покупательницы в глазах горела зависть. Хм. Не особо удобно ходить, но… Сара увидела отражение своих ног в одном из наклонных зеркал. Какие красивые туфли! Волшебство, упавшее на ее ноги.
– Я возьму их, – быстро сказала Сара.
Пока она платила, то на всякий случай крепко прижимала локтем обувную коробку, защищая ее плечом от той женщины. Только когда коробка благополучно оказалась в сумке, Сара успокоилась.
Вот и нет половины стипендии за этот месяц. И конечно, новые туфли не подходят ни к синему, как полночь, платью, ни к джинсам, ни тем более к поварской куртке.
Сара медленно пошла обратно к отелю и заметила витрину, перед которой никогда не задерживалась по пути на работу, но сейчас остановилась, заглядевшись на платье за стеклом. Честно говоря, оно было совсем не в ее стиле.
Ну, может, и не совсем. Отчасти. Как раз достаточно, чтобы иногда остановиться на секунду-другую и посмотреть на него. Мягкий белый трикотаж, но не режущий глаз белый цвет, а нежный тон ангоры и кашемира. Облегающее платье с длинными рукавами для зимы. И как же хочется ощутить рукой нежный пух! Мерцая тут и там, на ткани были разбросаны маленькие пятнышки, переливающиеся прохладными тонами лаванды, будто лунные отблески на снегу. Сара искоса взглянула на бирку, вздрогнула и зажмурилась. Стипендия за два месяца. Глупая трата сбережений.
