– Да. Если вы правы, Ева, перед нами очень хитрая и расчетливая особа, готовая извратить свою природу на сколь угодно долгий срок ради достижения цели. Она замужем за этим мужчиной несколько месяцев, все это время поддерживала с ним интимные отношения. До этого она была с ним знакома, работала на него, он ухаживал за ней. И все это время она играет роль, несвойственную ее натуре. Весьма впечатляющее достижение.
– Я готова ей аплодировать. Но я не отвергаю другие возможности, других подозреваемых, – сказала Ева. – Я просто включаю ее в список.
«И в этом списке Зана занимает у меня верхнюю строчку», – добавила она про себя.
18
Бобби полулежал в постели с закрытыми глазами, когда Ева вошла в палату. Развлекательный центр, как ей показалось, был настроен на чтение аудиокниги. Во всяком случае, доносившиеся из него голоса о чем-то ожесточенно и страстно спорили.
Если он спит, этот шум ему не нужен. Если не спит, его внимание нужно ей. Поэтому Ева подошла к устройству и скомандовала:
– Остановить программу.
Во внезапно наступившей тишине Бобби открыл глаза.
– Зана? А, это ты, Ева. Должно быть, я задремал. Слушал книгу. Книга была дурацкая, – добавил он и попытался улыбнуться. – Медсестра сказала мне, что скоро приедет Зана.
– Я с ней только что виделась. Распорядилась, чтобы за ней послали пару патрульных. Они привезут ее сюда, а потом доставят обратно. Погода ужасная.
– Да. – Он обернулся к окну и помрачнел.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я не знаю. Чувствую себя неуклюжим и глупым. Злюсь на себя, что я здесь, жалею себя.
– Имеешь право.
– Вот и я так себе говорю. Цветы, елочка… Очень мило.
Он указал на маленькое синтетическое деревце, украшенное миниатюрными фигурками Санта-Клауса. Еве несчастный рождественский дед показался многократно символически повешенным.
– Зана мне сказала, что ты помогала их выбрать.
– Да нет, просто была с ней рядом.
– Она умеет позаботиться о таких вещах. О таких мелочах. Бедняжка, для нее это Рождество обернулось полным кошмаром.
– Для тебя тоже. Все очень паршиво, Бобби, и я еще добавлю, потому что я собираюсь спросить, не вспомнил ли ты что-нибудь. О том, что случилось с твоей матерью и с тобой.
– Ничего. Извини. А времени, чтобы вспомнить, у меня было много. Лежу тут как идиот, не умеющий улицу толком перейти. – Бобби вздохнул, поднял и бессильно уронил здоровую руку. – У меня было много времени подумать о том, что ты говорила. О том, что ты рассказывала о моей матери. О том, что она сделала… хотела сделать. Она действительно просила денег?
Ева подошла вплотную к постели. Ей хотелось проследить за его лицом.
– Сколько дерьма ты сможешь выдержать?
Бобби на секунду закрыл глаза, а когда открыл, Ева увидела в них мужество. Во всяком случае, она надеялась, что разгадала их выражение правильно.
– Можешь смело вывалить на меня все, что есть. Чего я тут зря лежу? Все равно больше делать нечего.
– У твоей матери было несколько кодированных счетов, на которые она складывала деньги, добытые шантажом у ее бывших подопечных.
– О мой бог! Нет, этого не может быть! Это какая-то ошибка, недоразумение!
– У меня есть заявления двух из этих женщин, подтверждающие, что твоя мать вступила с ними в прямой контакт и пригрозила обнародовать их уголовные досье, если они не заплатят ей требуемую сумму.
Ева следила, как обрушиваются удары на его и без того побитое лицо. Теперь он смотрел на нее не с недоверием и даже не в шоке. На его лице появилось сосредоточенное выражение человека, сознательно преодолевающего боль.
– Заявления, – повторил он. – Два заявления.
– Их будет еще больше, Бобби. Пока это только начало. Моему мужу она тоже сказала, что у нее есть копии моих файлов и что она продаст их заинтересованным СМИ, если он не заплатит. Она много лет шантажировала своих бывших подопечных.
– Они же были детьми, – прошептал он. – Все мы были тогда лишь детьми.
– Возможно, она воспользовалась помощью одной из своих бывших подопечных в попытке шантажировать меня через Рорка и была убита этим лицом.
– Я никогда не оставил бы ее без средств. Всякий раз, как ей чего-то хотелось, я делал все, что мог, чтобы ее порадовать. Зачем ей так поступать? Я знаю, что ты думаешь. – Он отвел глаза и устремил взгляд в окно за ее плечом. – Я понимаю, почему ты так думаешь. Ты думаешь, она использовала тебя и жестоко обращалась с тобой, когда ты была под ее опекой. Так почему бы не использовать тебя сегодня?
– А я не права, Бобби? Может быть, память меня подводит?
Он судорожно вздохнул.
– Нет. Она мне говорила, что ты… что все дети, которых она брала на воспитание… что им еще повезло, если кто-то предложил им крышу над головой в приличном доме. Им еще повезло, говорила она, что кто-то захотел их приютить, научить их хорошим манерам, дисциплине, уважению. Вот что она говорила, когда запирала тебя. Наказание за плохое поведение. Было бы гораздо хуже, если бы ты оказалась на улице.
– Ты в это верил, Бобби?
– Я не знаю. Может, и верил. Она никогда не делала мне больно. – Вот теперь он повернул голову и встретился взглядом с Евой. – Она никогда не обращалась так со мной. Она говорила, это потому, что я всегда был послушным. Но это не так, я не всегда был послушным. Иногда ей удавалось меня застукать, но она всегда смеялась и говорила: «Мальчишки есть мальчишки». Это девочек она… я не знаю, почему. Что-то такое у нее внутри. Она ненавидела свою мать. Часто говорила мне: нам повезло, что мы избавились от старой суки. Может быть… я не знаю… может быть, ее мать делала то же самое с ней. Это замкнутый круг, так? Разве не так говорят о насилии? Порочный круг.
– Да, так часто бывает. – «Может, эта мысль служит ему утешением?» – подумала Ева. – А что насчет тебя, Бобби? Может, ты тоже не вышел из порочного круга? Может, ты тоже избавился от своей матери? Наверняка она была для тебя помехой. Молодая жена, новый бизнес, а тут эта деспотичная женщина лезет в твою жизнь. Деспотичная женщина, у которой где-то припрятана целая куча денег.
На миг его глаза затуманились. Он сморгнул слезы.
– Я тебя не виню за то, что ты так говоришь. За то, что ты так думаешь. И можешь занести в протокол: я согласен пройти проверку на детекторе лжи. Я пройду ее добровольно, как только ты сможешь ее организовать. Я хочу, чтобы ты нашла тех, кто ее убил. – Бобби опять вздохнул. – Я любил свою мать, Ева. Не знаю, поймешь ли ты, но, даже зная, что она собой представляла, что она делала, я любил ее. Если бы я знал, что она делала, я нашел бы способ ее остановить. Я заставил бы ее это прекратить, вернуть деньги. Да, вот что я хочу сделать – вернуть деньги обратно. Ты должна помочь мне вернуть деньги тем, у кого она их вымогала. Может, этим уже ничего не исправишь, но я не знаю, что еще можно сделать.
