Я видела, что Восемь и Юран стояли рядом со входом в храм Амаата, на запачканном белом полу, прямо под ярко написанной, но пыльной эманацией ЭскВар; Восемь объясняла без присущей вспомогательным компонентам невозмутимости: довольно очевидно, что Амаат и бог вальскаайцев — одно и то же, и поэтому для Юран будет совершенно правильно войти и сделать приношение. Юран, которой, похоже, было не вполне комфортно в новой одежде, упрямо отказывалась. Я собиралась дать указание Восемь, чтобы она не настаивала, когда, взглянув через плечо Юран, она увидела, как мимо проходит капитан Хетнис в сопровождении вспомогательного компонента «Меча Атагариса» и убеждающе говорит о чем-то Сирикс Оделе.
Капитан Хетнис ни разу, как я помнила, не говорила с Сирикс и даже не замечала ее присутствия, пока мы были внизу. Это удивило и Восемь. Она умолкла на середине фразы, удержалась от того, чтобы нахмуриться, и тут ей в голову пришла мысль, которая привела ее в замешательство.
— Прошу прощения, гражданин, — сказала она Юран.
— …ждан это не обрадует, — говорила губернатор Джиарод наверху, в своем кабинете, где мы с ней сидели, и я не могла уделять внимания ничему другому.
Глава 20
На следующий день Юран пришла в импровизированный кабинет лейтенанта Тайзэрвэт. Не потому, что ей сказали, — Тайзэрвэт больше ничего об этом не говорила. Юран просто вошла — она останавливалась и заглядывала туда несколько раз накануне — и переставила чайные приборы так, как ей нравилось. Тайзэрвэт, увидев ее, ничего не сказала.
Так продолжалось три дня. Я знала, что присутствие Юран стало достижением; поскольку она — из вальскаайцев и снизу, с планеты, то невозможно предположить, что она уже приняла чью-либо сторону в том или ином местном споре, и что-то в ее робкой, неулыбчивой серьезности привлекало обитателей Подсадья, которые туда приходили. Кое-кто благодаря ее молчанию находил в ней хорошего слушателя для своего рассказа о трудностях с соседями или с администрацией базы.
В течение всех этих трех дней никто из них об этом не упоминал. Тайзэрвэт беспокоило, что я об этом уже знала и что я этого не одобрю, но в то же время она надеялась, — без сомнения, ее успешная до сих пор деятельность предполагала, что я могу одобрить также и эту мелочь.
На третий вечер во время ужина, проходившего в тишине, я сказала:
— Гражданин Юран, уроки начнутся послезавтра.
Юран подняла взгляд от своей тарелки — удивившись, подумала я — и тут же опустила глаза.
— Да, сэр.
— Сэр, — обратилась Тайзэрвэт, озабоченная, но скрывающая это. Ее голос звучал спокойно и размеренно. — Прошу вашего снисхождения…
Движением руки я показала, что это излишне.
— Да, лейтенант, гражданин Юран, по-видимому, пользуется популярностью в вашей приемной. У меня нет сомнений в том, что она продолжит вам помогать, но я не намерена пренебрегать ее образованием. Я договорилась о ее занятиях во второй половине дня. По утрам она может делать то, что ей нравится. Гражданин, — обратилась я к Юран, — с учетом того, где мы живем, я привлекла наставника, чтобы обучить вас расвару, на котором здесь говорят ичана.
— Это гораздо полезнее, чем поэзия, в любом случае, — с облегчением заметила довольная Тайзэрвэт.
Я приподняла бровь.
— Вы удивляете меня, лейтенант. — Отчего-то это усилило чувство несчастья, которое ее никогда не покидало. — Скажите мне, как себя чувствует база в связи с тем, что тут происходит?
— Я думаю, — ответила Тайзэрвэт, — она рада тому, что ремонтные работы продолжаются, но вы знаете, базы никогда не скажут прямо, если они несчастны. — В прихожей кто-то попросил разрешения войти. Калр Восемь пошла открыть дверь.
— Она хочет видеть каждого, все время, — сказала Юран. Весьма смело. — Она говорит, что это не то же самое, как если бы кто-то за тобой шпионил.
— На базе все совершенно не так, как на планете, — сказала я, когда Восемь открыла дверь, обнаружив там Сирикс Оделу. — Базам нравится знать, что у их обитателей все в порядке. В противном случае они чувствуют себя не нормально. Вы часто говорите с базой, гражданин?
Интересно, что делает здесь Сирикс, которую я не видела с тех пор, как Восемь заметила, что она разговаривает с капитаном Хетнис?
В столовой Юран сказала:
— Она говорит со мной, рад… капитан флота. И она переводит для меня разное или читает мне объявления.
— Рада это слышать, — сказала я. — Дружить с базой хорошо.
В приемной гражданин Сирикс извинилась перед Восемь за приход в столь неурочный час, когда в доме ужинают.
— Но садовод Баснаэйд очень хочет поговорить с капитаном флота, а ее неотвратимо задержали в Садах.
В столовой я поднялась с места, не реагируя на ответ Тайзэрвэт на мои слова, и вышла в прихожую.
— Гражданин Сирикс, — сказала я, когда она повернулась ко мне, — чем я могу вам помочь?
— Капитан флота, — сказала Сирикс, сдержанно кивнув. Испытывая неловкость. После нашего разговора три дня назад и с учетом своеобразия ее поручения это совершенно неудивительно. — Садовод Баснаэйд очень хочет поговорить с вами лично по частному, как я понимаю, делу. Она пришла бы сама, но ее, как я уже сказала, неотвратимо задержали в Садах.
— Гражданин, — ответила я, — вы можете припомнить, что, когда я в последний раз говорила с садоводом, она вполне ясно сказала, что не хочет больше никогда меня видеть. Если она изменила свое мнение, я, разумеется, к ее услугам, но, должна признаться, несколько удивлена. И я теряюсь в догадках; что могло оказаться настолько срочным, что не в состоянии обождать до более удобного для нее самой часа?
Сирикс на мгновение застыла, такую внезапную напряженность в ком-нибудь другом я приняла бы за гнев.
— Я предложила, капитан флота, то же самое. Она произнесла лишь следующее: «Как сказал поэт: прикосновение кислого и холодного сожаления, как маринованная рыба…»
Этим поэтом была Баснаэйд Элминг в возрасте девяти с тремя четвертями лет. Трудно представить себе более тщательно рассчитанное обращение к моим чувствам, зная, как знала это она, что лейтенант Оун делилась со мной ее стихами.
Когда я не ответила, Сирикс неопределенно повела рукой.
— Она сказала, что вы это узнаете.
— Я узнала.
— Прошу, не говорите мне, что это некая любимая классика.
— Вы не любите маринованную рыбу? — спросила я спокойно и серьезно. Она прищурилась, испытывая неловкое удивление. — Это не классика, но стихотворение, которое, по ее мнению, я должна была узнать, как вы сказали. Произведение с личными ассоциациями.
— Я надеялась на это, — заметила Сирикс, криво улыбнувшись. — А сейчас, если вы извините меня, капитан флота, — это был долгий день, и я опаздываю на собственный ужин. — Поклонившись, она ушла.
