Все упирается в умение видеть будущее
Размышляя о будущем Евросоюза, главное, что мы должны четко уяснить себе, – в ближайшие 20–30 лет расклад мировых сил, в который лидеры Евросоюза так горят желанием впихнуть свое детище, претерпит радикальные подвижки. Нам не дано знать наверняка, как повернутся события, ясно только, что крайне маловероятно, чтобы будущее сколько-нибудь точно соответствовало той картине мира, какая виделась в свое время отцам-основателям ЕС.
Лидеры Евросоюза страдают принципиальной неспособностью ясно видеть перспективу. Подобно генералам с их обыкновением воевать и выигрывать прошлые войны, представители ЕС зациклились на идее тесной экономической и политической ассоциации со странами, близкими в географическом плане. Показательно, что подобный строй мыслей отвечает особенностям исторического прошлого европейского континента, когда в период, предшествовавший Первой мировой войне, из обширных кусков территории выстраивали единую протяженную империю. Учитывая все те события, что произошли в мире за последние десятилетия, такое мировоззрение абсолютно не вяжется с современными реалиями.
И что любопытно, взгляды лидеров ЕС прямо противоположны логике возникавших в прошлом заморских политических и экономических объединений, которые собирали под одной крышей территории, разделенные дистанциями огромного размера. Возьмите Великобританию, Францию, Испанию, Португалию и Нидерланды – у каждой из этих стран имелись собственные колоссальные империи, земли которых располагались за семью морями от метрополии. В XVII в., и еще в XIX в., а порой даже и в начале XX в. связи и коммуникации между лежащими на противоположных краях империи территориями представляли известную трудность, но все же осуществлялись.
Никто не спорит, что форма политического объединения, которая обеспечивала целостность этих образований, совсем не то, что было бы желательно или приемлемо для нас сегодня. Но по тем временам империя была работоспособным типом объединения, на деле доказавшим свою эффективность. Ряд стран в составе Британской империи от статуса колоний поднялись до статуса доминионов, по существу самоуправляемых и равноправных членов империи, связанных с метрополией историческим прошлым, общими законодательными и политическими установлениями, языком общения и общим для всех монархом – и все это в отсутствие удобств, какие дают нам сегодня передовые средства коммуникаций.
Великобритания выковала империю, ее фрагменты были рассеяны по всему миру, и она являлась крупнейшей из всех, что когда-либо видел мир. Великобритания успешно правила своей империей и выжила (пережив ее гибель) в мире, где расстояния имели огромное значение. Не укладывается ни в какие рамки, чтобы в век интернета Великобритания вдруг уверовала, что ей должно вступить в политическое и экономическое подобие брака с ее непосредственными соседями. Сегодня вопросы языка, культуры, исторического прошлого, правовых установлений и общности взглядов стоят выше, чем географическое соседство.
Современные средства и способы коммуникаций видоизменили основы для объединения. Мгновенные коммуникации по всему миру означают, что объединиться теперь можно не только с теми, кто располагается в географической близости от вас. Эта мысль получила четкое признание в мире экономической науки, и, в конечном итоге, не это ли стало основой глобализации? Фирмы, квартирующие где-нибудь в Америке, получают жизненно важные для своих производств компоненты из Китая, Индии, Южной Кореи или каких-либо других мест.
На мир политики глобализация, как мне представляется, не произвела сколько-нибудь видимого эффекта. Тем не менее невозможно привести разумные причины, по которым сегодня был бы невозможен успех политической или иной тесной ассоциации между странами, разделенными огромными расстояниями.
Впрочем, все вышесказанное не означает, будто я полностью отвергаю важность фактора расстояния. Когда дело касается вопросов охраны окружающей среды или безопасности, понятно, что больше всего общих интересов у вас будет как раз с соседями. Европейские государства могли бы успешно сотрудничать в вопросах безопасности и охраны окружающей среды без того, чтобы создавать валютный, фискальный и политический союз.
Евросоюз умудрился свершить нечто феноменальное: он одновременно и слишком мал, и слишком огромен. Он излишне огромен, чтобы сформировать состоятельное политическое образование, но слишком мал, чтобы добиться положения самодостаточного, сосредоточенного исключительно на самом себе экономического блока. В экономических делах единственное образование, к которому имеет смысл принадлежать, – это весь мир. А к нему страны – члены Евросоюза и так уже принадлежат.
Единодушное мнение интеллектуалов
Несмотря на все провалы и опасности интеграционистского проекта, остается только ломать голову, отчего столь многочисленные интеллектуалы (особенно среди европейских элит и в американском истеблишменте) так до сих пор и не желают признавать их. Разумеется, кое-кто уже сподобился на это, и евроскептицизм сейчас набирает обороты почти повсеместно. Отгадка состоит в том, что они видят лишь желаемое. А там, где все же признают наличие проблем, предпочитают отделаться щедрой дозой надежд на улучшение.
Эта тенденция к широко распространенным заблуждениям, принявшая систематический характер, имеет богатую родословную. Еще в начале ХХ в. бесчисленные европейские интеллектуалы, воодушевленные идеями коммунизма, с восторгом поддерживали Советский Союз. На протяжении почти всего межвоенного периода многие западные интеллектуалы состояли в коммунистической партии, в том числе и Дэннис Хили – человек, которому впоследствии суждено было занять в Великобритании высокие государственные должности министра финансов и министра обороны. К числу активных сторонников Советского Союза относятся писатели Джордж Бернард Шоу, Герберт Уэллс и журналист Уолтер Дюранти; немецкие писатели Эмиль Людвиг, Генрих Манн и Лион Фейхтвангер, американский писатель Теодор Драйзер и французские литераторы Симона де Бовуар, Ромен Роллан, Анатоль Франс, Анри Барбюс, Луи Арагон и Эльза Триоле. В 1920-е гг. эти почитатели Страны Советов, посещая в составе делегаций СССР, выносили яркие впечатления от увиденного. Видимо, им в голову не приходило, что им показывают «потемкинские деревни» – картины промышленных, сельскохозяйственных и прочих достижений, специально сконструированные, чтобы ввести их в заблуждение и заставить восхищаться. (Подобный феномен я лицезрел во время визита в Китай в начале 1980-х гг., правда, он не повлиял на мое мнение об этой стране.)
Суть вопроса в том, почему такое множество людей умных и искушенных с готовностью поддавались на обман. Отвечу: потому что их не устраивало то, что они видели в капиталистическом обществе, и хотелось поверить, что где-то есть что-то лучшее. И, если говорить о России, они прекрасно знали обо всех пороках предшествующего царского режима.
Во время и после Второй мировой войны идея солидаризироваться с Советским Союзом стала еще притягательнее, поскольку СССР с беспримерным мужеством противостоял фашизму и сыграл решающую роль в победе над ним. В этом просматривался решительный контраст с малодушием западных демократий, старавшихся умиротворить Гитлера. Это был взгляд на СССР через розовые очки, ибо он отбрасывал тот факт, что Сталин заключил с фашистской Германией Пакт о ненападении, а также что первыми войну Гитлеру объявили Великобритания и Франция. Но зачем было позволять фактам опровергать столь удобную сказку? Вот миф и продолжал существовать, служа оправданием и моральной поддержкой для целого ряда высокообразованных британцев, которые шпионили на Советский Союз.
