15 сентября на безоблачном небе появилось бледное солнце.
Задолго до рассвета в район цели вылетел самолет-разведчик. Когда он возвратился и его пилот доложил, что над Альта-фьордом стоит хорошая погода, экипажи уже сидели в машинах. Через несколько минут 28 «ланкастеров» взлетели, взяв направление на запад. Тайт летел первым на небольшой скорости, чтобы дать возможность остальным догнать его и образовать боевой строй. Он приказал соблюдать абсолютное радиомолчание. Чтобы не быть обнаруженными, самолеты шли на высоте 300 метров. Их маршрут пролегал южнее озера Инари с замерзшими берегами, затем — над безлюдными Хохландом и Финмарком. То и дело разбегались стада оленей, напуганные шумом моторов. За сто километров до цели Тайт поднялся на высоту 3500 метров. Следовавшие за ним самолеты выдерживали установленный строй.
Под самолетами проплывали каменистые и обрывистые берега фьордов, похожие с высоты на рельефные карты, столь тщательно ими изучавшиеся перед полетом. Тайт думал о дымовых установках, надеясь, что немцы его не обнаружат, так как их наблюдательные посты находились в Стьернё и на Зейленде с ориентацией в сторону моря. Ему хотелось появиться над фьордом неожиданно и успеть сбросить «больших парней» на корабль. Он увеличил скорость полета. Моторы ревели, оставляя за собой длинные белые полосы на небосклоне.
Самолеты были все же замечены, и за пять минут до цели Тайт увидел поднимавшиеся над фьордом черные клубы дыма. Тут же открыли огонь зенитки.
Оставалось еще три минуты… Секунды тянулись бесконечно медленно… Еще две минуты…
Воздушный стрелок Даниель затаил дыхание, увидев впереди «Тирпиц», постепенно закрывавшийся дымовой завесой, становившейся все гуще.
— Вижу цель! — воскликнул он.
Корпус корабля скрылся уже в дыму, просматривались только верхушки мачт. Еще несколько секунд, и будет поздно. Даниель нажал на кнопку сброса «большого парня». Облегченный самолет был подброшен вверх. Тайт крепко держал в руках штурвал, совершая маневры, чтобы увернуться от огня зенитных орудий. Сброшенная бомба набирала скорость, и траекторию ее падения изменить было уже нельзя… Другие самолеты стали сбрасывать свои бомбы в центр дымового облака. Тайт оглянулся. Одна из бомб взорвалась совсем близко от «Тирпица». Этого было вполне достаточно, чтобы нанести кораблю ощутимые повреждения. Точно судить он все же не мог. Несколько «ланкастеров», не успевших сбросить бомбы, стали делать второй заход на цель. Дым к этому времени стал густым и черным, как чернила, так что не было видно ни корабля, ни даже берегов фьорда.
Самолеты стали возвращаться в Ягодник. После посадки воздушный стрелок Вудс утверждал, что будто бы видел, как бомба, сброшенная Тайтом, взорвалась прямо на корабле. Но это вряд ли соответствовало действительности. Русские лишь усмехались скептически, считая, что налет англичан прошел безуспешно. Несколько «ланкастеров» возвратилось с бомбами на борту. Их экипажи не стали сбрасывать «больших парней» куда попало, надеясь на повторную атаку на следующий день. Но она уже не состоялась.
17 сентября английские самолеты вновь заправились и возвратились в Шотландию. Один из них по непонятным причинам упал над Норвегией. Командиром машины был Леви, а экипаж — чисто еврейским. Вообще-то Леви был опытным летчиком, участвовавшим в ряде налетов на Германию.
Когда Кохрейн узнал о неудачном исходе операции, то воскликнул:
— Если бы вы оказались над целью хотя бы на одну минуту раньше, то есть до постановки дымов, то смогли бы покончить с «Тирпицем». Я так и знал, что эти проклятые дымовые установки создадут для вас серьезные проблемы!
В тот раз он не сказал Тайту, что планирует нанести новый удар по «Тирпицу».
А через две ночи Тайт со своими людьми находился уже в районе среднегерманского канала Дортмунд — Эмс.
Глава 19
ТРОМСЁ
Тромсё — город, расположенный на 70-м градусе северной широты, является одной из самых северных норвежских гаваней. Построен он на острове, и улицы его выходят в порт. Главная улица — длинная, плохо вымощенная Киркегатен, на которой стоят на разном расстоянии друг от друга деревянные домики, придающие Тромсё вид небольшого городка на американском Западе. На причалах около фабрик по производству рыбных консервов стоят на якорях крепкие широкие куттера, ожидая сезона ловли сельди в районе Лофотенских островов. Более элегантно выглядят китобойные суда. Запахи от разложенной для просушки подобно табачным листьям сельди относятся ветром. В мирное время на улицах было постоянно видно много лопарей — мужчин, женщин и детей в ярко расшитых одеждах. Они появлялись в городе для продажи мехов и покупки разнообразных бытовых мелочей.
В октябре 1944 года подобная картина в городе не наблюдалась. Суда бездеятельно стояли у причалов, трубы фабрик не дымились. Рыба стала редкостью. Зато на улицах появились беженцы из района Финмаркена. Их насчитывалось уже более десяти тысяч. Люди эти покинули свои дома и хижины, оставив оленьи стада и лодки. Немецкие войска, отходившие под натиском русских, наступавших от Мурманска, уничтожали все, предавая огню. Преодолев узкий Зунд на паромах и лодках, люди надеялись найти покой на острове.
В городе находилось около 15 000 солдат вермахта. Ратуша, церковь, большинство домов, складских помещений и даже больница были заняты солдатами и беженцами. Эллиг, глава Красного Креста, был не в состоянии помочь всем нуждающимся.
Петер Ларсен, бургомистр, да и другие коллаборационисты наблюдали с опасением, как вчерашние господа и победители превращались в побежденных. Патриоты вздохнули с облегчением. День освобождения был уже недалек. Эги Линдберг, человек небольшого роста, заросший щетиной, смотрел в будущее с некоторым опасением. Нет, он не рассчитывал на победу немцев, как раз наоборот. Дело было в том, что он уже привык к опасному образу жизни, который вел с 1942 года. Линдберг был сотрудником метеорологической станции, окна которой выходили в сторону пролива между Тромсё и островом Квалё, и имел передатчик. Он поддерживал постоянную радиосвязь с англичанами. В большинстве случаев он выходил в эфир с чердака больницы, в которую входил и выходил свободно. Немцы считали его вполне безобидным.
На другой стороне Зунда, как раз напротив метеорологической станции, находилось подворье Харальда Эриксона, который принял к себе семью Вайбов. Сам Вайб, патриот, устроился на работу в банк, директором которого являлся вышеупомянутый Петер Ларсен. Жена Вайба — блондинка Гунвор — была счастлива оказаться в этом отдаленном уголке земли, где они с мужем были в состоянии прокормить своих четверых ребятишек, самому маленькому из которых, Кнуту, был всего годик. Ночью, правда, в занимаемом ими помещении было тесновато, но днем дети играли на просторе. По вечерам все собирались у радиоприемника, слушая передачи Би-би-си.
Но вот в начале октября прямо перед домом Эриксона появились бульдозеры, начавшие сбрасывать десятки тонн земли и камней в воду. Ни Линдберг, ни Вайб не придали этому никакого значения.
