– Да, – кивнул помощник комиссара. – Да. Конечно.
Глава 10
Веспасия немедленно отправилась к Теодозии, прихватив с собой свою горничную и некоторые вещи, которые могли ей понадобиться, если она решит задержаться у несчастной подольше. Леди Камминг-Гульд совершенно не хотела оставлять крестницу наедине с ее горем, отчаянием и замешательством, которые обязательно появятся позже, после того как придет осознание этой ужасной потери. В своей долгой жизни тетушке уже приходилось сталкиваться с самоубийствами. Во многом их было гораздо тяжелее переживать, чем простые убийства, а одиночество и чувство вины только усиливали боль от потери.
В первый день и вечер делать было совершенно нечего – их просто надо было пережить. Самым важным было находиться рядом с Теодозией в тот момент, когда она начнет осознавать, что Лео больше нет. Вот завтрашнее утро будет гораздо тяжелее. Сон, как бы мало его ни было, заставит несчастную на какое-то время забыть о происшедшем, но после пробуждения придет настоящее понимание потери. Это будет похоже на то, будто все придется пережить еще раз, но уже без спасительного оцепенения, вызванного шоком от неожиданности.
Они беседовали в будуаре миссис Каделл. Казалось, что ей необходимо было постоянно говорить о Лео, и особенно о том, каким он был, когда они впервые встретились. С отчаянием, которое заставляло ее голос звучать все громче, женщина вспоминала десятки его добрых поступков – смелых, мудрых или милосердных – и рассказывала о его щепетильности в вопросах чести, к которым он всегда относился с предельным вниманием.
Веспасия слушала ее – и сама вспоминала подобные случаи. Было легко и приятно думать обо всем, что она любила в этом человеке, что радовало ее все эти долгие годы.
Незадолго до полуночи Теодозия вдруг обнаружила, что может плакать, и поток слез полностью истощил ее силы. После этого горничная ее крестной приготовила снотворную настойку, выпив которую вдова отправилась спать. Веспасия тоже приняла рюмку настойки и улеглась через несколько минут после своей крестницы.
Утро было еще хуже, чем предполагала леди Камминг-Гульд, и она разозлилась на себя за то, что не смогла этого предвидеть. Когда она спустилась к завтраку, в холле ей встретился Вудс. Лицо его было бледным, а глаза – красными.
– Доброе утро, ваша милость, – произнес он хриплым голосом. – Как миссис Каделл?
– Спит, – ответила Веспасия. – Я не стала ее беспокоить. Будьте любезны, принесите мне газеты.
– Газеты, ваша милость? – Брови дворецкого поползли вверх.
– Да, пожалуйста.
– Ваша милость имеет в виду все газеты, полностью? – уточнил домоправитель, все еще не двигаясь.
– Ну конечно, все газеты, Вудс. Я что, непонятно выражаюсь? Хотя лучше было бы их сразу сжечь. – Это была первая мысль старой дамы, но ей было необходимо сначала узнать, что в них пишут. Существуют вещи, которых невозможно избежать. – Я буду в столовой. Пусть мне принесут чай и тост. Больше ничего не надо.
– Да, ваша милость, – голос Вудса звучал неуверенно. – Я… Я распоряжусь, чтобы их прогладили утюгом…[41]
– Можете не беспокоиться, – леди Камминг-Гульд поняла, что со смертью хозяина некоторые рутинные вещи, связанные с подачей газет к завтраку, больше не выполнялись. – Я посмотрю их в том виде, в каком они есть. – И, не дожидаясь ответа дворецкого, она прошествовала в столовую.
Вудс принес газеты на подносе, расправленные, но не проглаженные, и Веспасия забрала их у него. Все они были ужасны, а одна из них суммировала все те гадости, которые были написаны в трех других, да еще и добавила от себя массу предположений, которые были и жестокими, и безнравственными. Статья с этими предположениями была написана Линдоном Римусом, который провел свое собственное расследование, касающееся трупа, найденного на пороге дома генерала Балантайна. Скорее всего, он следил за Питтом, так как в статье упоминались визиты полицейского к Данрайту Уайту, Зигмунду Танниферу и сэру Гаю Стэнли. В своей статье этот журналист предполагал, что Питт раскрыл какой-то заговор и должен был вот-вот арестовать Каделла.
Суперинтендант Томас Питт отказался дать свои комментарии, однако в участке на Боу-стрит не отрицали, что мистер Каделл проходил по делу, связанному с вымогательством и убийством, по которому также проходили другие известные лица из правительства, а кроме того, из финансового и военного истеблишмента.
«Поскольку мистер Каделл, который застрелился вчера утром, занимал высокий пост в Форин-офис, возникает вопрос, не связан ли этот заговор с интересами Великобритании за рубежом или даже с предательством интересов Родины, которое было предотвращено благодаря быстрым и решительным действиям полиции?» – спрашивал автор статьи.
Высказывалась надежда, что другие виновники, если таковые существуют, теперь ответят за свои преступления, как за совершенные, так и за те, которые они только планировали совершить. Ведь менее влиятельные люди, обвиненные в меньших грехах, всегда полностью расплачиваются за свои деяния.
В этом же духе автор продолжал на протяжении нескольких столбцов, и к концу статьи Веспасия была настолько взбешена, что с трудом удерживала в руках развернутую газету. Наконец она отложила ее с сторону. Линдон Римус мог начинать как честный репортер, искренне желавший бороться с коррупцией, однако его амбиции явно влияли на его выводы. Мысли о собственной славе и о той власти, которую давало ему журналистское перо, заставляли его делать ничем не оправданные предположения. И все его выводы объединяло отсутствие желания задуматься о том, какой удар они наносили по тем, кто не был виновен. Ведь правда о непричастности этих людей появлялась, как правило, слишком поздно, чтобы можно было смягчить ту боль и остракизм, которые были неразлучны с подобными спекуляциями.
– Я их прочитала, – сказала тетушка Вудсу, когда тот появился, чтобы узнать, может ли он убирать со стола. – Теперь можете бросить их в печь. Миссис Каделл совсем не нужно их видеть.
– Слушаюсь, ваша милость, – быстро ответил дворецкий. Его мнение о том, что печатают в газетах, было написано у него на лице, а его руки, когда он забирал прессу со стола, слегка дрожали.
– Как там слуги? – спросила леди Камминг-Гульд.
– Мы справляемся, ваша милость, – ответил Вудс. – К сожалению, на улице собираются люди, которые пытаются задавать вопросы… Люди из газет. Все они очень… невоспитанны. Они очень назойливы и совершенно не хотят уважать… мертвых.
– Вы заперли задние ворота? – поинтересовалась старая леди. – Сегодня нам можно ничего не привозить.
– Нет, ваша милость, – признался слуга. – С вашего позволения, я сделаю это немедленно.
– Сделайте это обязательно. И накажите всем, чтобы не открывали переднюю дверь, пока точно не узнают, кто пришел, и не получат разрешения или у меня, или у миссис Каделл. Это понятно?
