Книга Таинственные истории, случившиеся с обычными людьми - Елена Хаецкая

Мне всегда казалось, что идеальное послесловие – не вот это привычное, обязательное, никому, в сущности, не нужное «бу-бу-бу», а настоящее, живое – должно быть написано читателем, который только что закрыл книгу и ужасно хочет о ней поговорить с кем-то, кто всё понимает.

Но где ж его взять, такое послесловие. Без него книга не выйдет, а пока нет книги, нет и читателей. Вернее, они, конечно, уже родились, выросли и время от времени что-то читают, но о книге, которой пока нет, ничего сказать не могут.

Вышло так, что многие мои друзья прочитали новую книгу Елены Хаецкой задолго до того, как ее издали. Потому что когда книга мне нравится, совершенно невозможно не поделиться файлом. И некоторые, прочитав «Троллей в городе», писали мне длинные письма, потому что поговорить об этой, еще не вышедшей, книге им было не с кем, кроме меня. И это оказалось так здорово – даешь почитать разным людям вроде бы фантастику, а отклики получаешь как на самую что ни на есть документальную прозу: дескать, да, все так и есть, видели, знаем, чуем, и как же хорошо, что кто-то умеет об этом рассказывать.

И в какой-то момент мне вдруг стало ясно, что послесловие к этой книге – да вот же оно, в моем почтовом ящике. То самое, идеальное, которого – теоретически – не может быть. Само получилось.

Привет!

«Тролли в городе» – это мое, это прямо для меня написано.

Я читала и чувствовала себя таким смирным обывателем, который регулярно встречает на улице прогуливающегося дракона, страшно хочет с кем-нибудь об этом поговорить, но очень боится, что его сочтут сумасшедшим и будут смеяться, или вовсе куда-нибудь запрут. А потом он вдруг видит по телевизору (или читает в газете, или слышит от кого-нибудь, уважаемого, к кому принято прислушиваться), что есть все основания полагать, что по улицам гуляет дракон, жалко, он мало кому показывается. И это такая невероятная радость: и что не примерещилось, и что есть кто-то, кто тоже пережил этот опыт, и что можно теперь об этом говорить, никто не станет показывать пальцем и смеяться, и, наконец, что дракон-то показывается не всем, а условным избранным. В таком роде.

И вот я читала «Троллей» и только что не приговаривала вслух: «Ну я же всегда, ВСЕГДА это знала! Я же всегда это видела!» При этом параллельно происходило странное: я сидела в парке на солнце (у нас уже вполне лето, еще не давящее, прозрачное), вокруг были цветущие деревья, мне основательно пекло макушку, но одновременно я видела, слышала, нюхала и осязала ноябрьский или, может, февральский Петербург, плотный, мокрый и холодный. Фактически я впервые на собственном опыте поняла, как это, когда у всех вокруг суббота, а у меня – четверг. Потрясающее ощущение.

Здравствуй и спасибо за книгу. Внезапно (для меня, невнимательного) оказалось, что Хаецкая – очень хороший писатель. Я читал что-то из ее фантастических книг, и они совсем не впечатлили.

Здесь с первых страниц – совсем другое ощущение. В «Трансформации Гемпеля» явно кто-то сходит с ума – то ли мир, то ли главный герой, то ли рассказчик, то ли читатель. Кто именно – непонятно до последней строчки (потом тоже непонятно, но это неважно). Где реальность, а где воспаленное воображение – непонятно тоже. После финала сразу же хочется перечитать уже другую историю – ту, которая получается с новым знанием.

В юности я раза четыре смотрел «Рукопись, найденную в Сарагосе». Думал, что это ощущение от сюжетов, которые бегают по кругу и рассказывают сами себя, никогда больше не повторится. А нет, бывает и так. Похоже, после выхода опять придется купить дюжину книг для раздачи друзьям.

Когда вышла книжка «Меч и радуга», мы как-то моментально узнали, кто такая Мэделайн Симмонс. Лена Хаецкая бывала на ролевых играх, кто-то из наших с ней пересекался, наш в общем человек. «На берегу реки сидел дракон и грустно пел хором».

Потом, когда вышел «Анахрон», мы уже знали, что Хаецкая – это то, что надо читать. Хотя ощущение «нашести» в «Анахроне» как-то потерялось, – то есть тот, кто это написал, явно в нашем контексте, но насколько же получается глубже, сильнее и многообразнее, чем все, что мог бы написать любой из нас. Это писал взрослый, а мы себя тогда взрослыми не ощущали. Да еще взрослый, точно знающий, как рассказывать детям по ночам таинственные истории. С большим трудом мы достали вторую книгу «Анахрона», и до сих пор она лежит у меня на компе кучей маленьких файликов в формате. txt, по главе на файл.

Потом был счастливый момент расцвета лавки «Книгомания» на Петроградской. Теперь у меня есть «Дама Тулуза» (из которой самым прекрасным фрагментом мне кажется мемуар о путешествии в Монсегюр), «Голодный грек» и «Бертран из Лангедока», с которым у меня сложились непростые отношения. Не с книжкой, а собственно с персонажем. Я на Бертране де Борне срезалась в «Жизнеописаниях трубадуров»: невозможно в маршрутках читать про такого азартно-агрессивного дядьку, сразу хочется развязать небольшую войну. И в тот же день ухватила не глядя книжку, потому что Хаецкая же, и на тебе – опять он.

А теперь – «Дочь Адольфа», лучшая книга о детско-родительской любви. Как же это хорошо, что она есть на бумаге, и будет еще.

Спасибо за книгу Хаецкой. Вдруг оказалось, это книга о том, что мир неисчерпаемо многомерен, он включает в себя все миры, которые только можно вообразить, разом. И есть только два сорта людей: одни в это не верят, а другие это знают. Именно знают, и здесь нет никакого «верю – не верю». Ведь грань между мирами не просто условна, ее не существует вовсе, и все, что нужно, чтобы войти в другой мир, – это разрешить себе его увидеть. Без ритуалов, заклинаний, особых мест и мистических проводников. Именно так начинает видеть один из миров, на которые расслаивается Петербург Хаецкой, герой «Царицы вод и осьминогов». На его псевдоинициации, которой оборачивается костюмированная вечеринка, не происходит ровным счетом ничего – пустой, маловыразительный трёп, но именно он таинственным образом фокусирует зрение героя, позволяя различить на привычных улицах странных, словно просочившихся со страниц Лавкрафта персонажей, – и разве мы можем сказать, что они так уж незнакомы нам самим? Вспомните же, вот эти «в грязных шароварах, босые, в балахонах или вовсе полунагие, с острым горбиком между лопаток, согнутые, кривобокие, чрезмерно тучные или, наоборот, ужасно тощие» – мы ведь встречаем их, сталкиваемся с ними ежедневно, иной раз даже касаемся и тут же гоним прочь из мыслей и памяти, судорожно цепляясь за привычный мирок.

Но чужое лишь на первый взгляд кажется жутким и отвратительным. Владычица «детей влаги» – прекрасная женщина, нисколько не похожая на Ктулху. Хотя, возможно, именно Ктулху ворочается в заливе во время чудовищного наводнения 2024 года, – но разве в том мире, который мы привыкли называть обыденным, природные силы менее страшны?

Грани нет – и из текучего, сочащегося водой и слизью мира прозерпиниан мы шагаем в каменный, твердый и мощный мир троллей.

Бессмысленно гадать, тролли ли похищают человеческих детей или люди – трольчат. Границы нет, а дети еще не умеют, подобно взрослым, держаться за привычную реальность, за ними не уследишь, и вот уже в детском доме оказывается тролль по имени Петр Иванович («Петр» означает «камень», такая простая символика вполне под стать существам, чья плоть – скала), а за безымянной человеческой девочкой бережно и печально ухаживает знатная троллиха. Неужели тролли ходят по нашим улицам?! Что ж, теперь, когда вы уже всё знаете, сможете ли вы утверждать, что не видели их?