Пока все шло по хорошему сценарию. Не хватало только белоносочной Лили. Майя снова вспомнила тот самый вчерашний разговор и рассказала стих про деньги. К ее удивлению Катя тут же подхватила:
Деньги, денежки, деньжата,
Буду жить всегда богато!!!
Франки, тугрики, рубли —
Путь открыт вам для Любви
Доллары, тенге и сомы —
Здравствуйте, я Бог!!!
— Вот, — виновато сказала она. — У нас же сомы, в Казахстане… поэтому у меня — про сомы.
— Да будут сомы весьма весомы! — закричал Алексей, одаривая всех стаканчиками. — Ну что? Пьем за Победу, в парке Победы, на технике Победы, закусываем шоколадом «Победы» и запиваем «Салютом»! Ура, ура, ура!
Дурачась, он громко выкрикнул эти слова. Мамаши на скамейках поежились, глядя на компанию молодых людей с осуждением и плохо скрытой завистью.
— А у тебя отлично получилось! — похвалила Майя. — Сразу. Ты стихи пишешь?
— Да, — просто ответила Катя и засмеялась. — Правда, иногда такая чушь получается. Вот, например, вчера:
В Уругвае маслом дышут,
И козлиным ногтем пишут.
Вместо рек там киселя,
И коровы ждут тебя.
Мысли там настал конец —
Растоптал все жеребец!
Он копытцами, цок-цок,
Всем, идущим ввысь, помог.
Ты ему кидай, что взъелось,
Доставай, что в горле пелось.
В Уругвае ты один,
Но зато ты — ГОСПОДин!
Майя, Алексей и даже Кузнечик улыбались ликующе. Женщина позвала сына:
— Гриша! Гриша, иди сюда, печеньку съешь!
Карапуз начал слезать с машины, чтобы подбежать к матери, его неловко подхватил Кузнечик, обнаружив робость перед маленькими детьми, и спустил с постамента. Катя дала сыну печенье, переступила на теплом камне босыми ногами и сказала:
— Ну вот, Гриня, мы хоть с тобой вволю погуляли без сандаликов, да?
— А что, не разрешают?
— Да свекровь… Она этого «босячества», по ее словам, не переносит! — вздохнула женщина. — Кутает Гриньку, как не знаю кто. И меня тоже. Вот, достала в своем магазине сабо, а они мне на размер меньше. Ничего, говорит, зато бесплатно! А с кривыми пальцами, мол, жить можно.
Майя посмотрела на ее ступни с едва заметными, но все же красноватыми пятнами мозолей и проговорила:
Шеей тянусь
Через закопанные
Черпаками-ушами ноги…
Пальцы внутри, словно черви,
В голове моей сбились с дороги.
— Почти белый стих, пардон.
Казашка тряхнула короткими волосами, пошевелила пальцами ног, наслаждаясь свободой и теплом, и вдруг предложила:
— А танцевать давайте?! Я один казахский танец знаю, простой.
— Давайте!
— Отлично! — похвалил Алексей. — Казахский зикр — казаться путь всем будет сбывшейся мечтой!
И они закружились на плитах, перед машиной с воздетыми в небо металлическими направляющими ракетной установки, в жгучем каком-то хороводе и одновременно затейливом, с проплыванием по кругу, образованному движением. Через пять минут в это действо был вовлечен Кузнечик, но скоро устал, одышливо привалился к бетонному краю постамента.
А еще через минуту он вдруг смертельно побледнел и вжался в камень.
— Что случилось? — встревожился Алексей, подскакивая к нему.
Пацан показал глазами на дорожку и пролепетал: «Паук!!!»
По аллее парка действительно шла компания — человек пять, немытых на вид, каких-то вихляющих и вальяжных пацанов. Большие тракторные кроссовки давили асфальт, пинали все, что попадалось под ногу: от камешков до случайной пластиковой бутылки. В центре шел долговязый парень с руками-граблями, косой приблатненной челочкой и одутловатым лицом конченого наркомана.
— А вот сейчас и состоится твоя Победа, Кузнечик! — негромко произнес Алексей.
Он быстро обернулся к танцующим девчонкам и скомандовал:
— Девчонки! Своими танцами вы разожгли Внутренний Огонь. А он запалил фитили ракет. Давайте ощутим себя реактивными снарядами «Катюши» и дадим залп! Бежать за мной — за направляющим. Это все-таки реактивные управляемые снаряды. Готовы?
Казашка бросила взгляд на машину: Гриня уже забрался в кабину и увлеченно крутил руль. Он был в безопасности. Катя сорвала косынку и воскликнула:
— Давай!
— Внимание… огонь! — выкрикнул Алексей.
И компания рванулась на эту мощную, спаянную угрюмыми взглядами, готовностью ежеминутно творить насилие, группку. Паук, расслабленно прихлебывавший пиво, не сразу понял, что на него неслись по бетонным плитам, по обжигающим ноги стальным полосам, проложенным по тротуару, какие-то «ракеты»… пестрые, а одна как будто с развевающимся пламенем платья. Паук растерялся.
— Эй, мля, паца… — прохрипел он.
Но пацаны уже приняли решение. Впереди бегущих шло такое плотное облако энергетики, что парни посыпались в разные стороны, как потревоженные галки с дерева. И только Паук остался на пути летящего «залпа». Он побледнел, вскрикнул, выронил бутылку и бросился назад. По пути он запнулся о бордюр, упал и, вскочив, помчался дальше, с носом, измазанным кровью, крича сипло:
— Кузя, сука! Поймаю — убью суку! Мы еще встретимся!!!
«Залп» прекратил свой бег и развернулся, хохоча. Майя заметила, что они с казашкой пролетели босиком по битым стеклам в кружеве быстро высыхающей пивной пены — и хоть бы что. Девушка даже осмотрела одну и вторую пятку — ни следа.
Компания вернулась к «Катюше». И тут Алексей обнял Кузнечика за плечи и сказал:
— Видел? Мы их просто РАССЕЯЛИ. И так будет всегда! Запомни.
— Да, так.
— Не «так», а ТАК!!! Ну, громче! И подпрыгни. Вместе!
— ТАК!!!
Они рявкнули это хором, прыгая. Эхо прокатилось по парку. И даже маленький Гриня, крутивший дребезжащий руль, не испугался, а тоже заверещал из кабины: «Тяк, тяк!!!»
Путь Паука между тем лежал дальше, по прямой. Зажимая рукой разбитый о тротуар нос, он несся вперед, не разбирая дороги, в уме готовя немыслимые кары этому сосунку, одна другой хлеще и отвратительнее. Он сбил с ног какую-то девчонку-третьеклассницу, отчего та упала на спину, но удачно — ранцем. А Паук продолжал бежать и через несколько секунд ударился лицом во что-то мягкое и серое.
— Т-ты куда это? — удивилось мягкое.
— Пош-шел на х-х…, каз-зел!.. — забился Паук, но в тот же момент получил хороший тумак по лысой голове и притих.
Он крутился в руках патрульного милиционера, а второй, с рацией и дубинкой, стоял рядом, усмехаясь.
— Ты че такой буйный, парень?
