Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Николас молча опустил голову ему на плечо.
– У меня не было коллектива, – продолжал Эрвин, – поэтому мне легко было уйти. Особенно после натурализации. На некоторое время даже по инструкции положено забыть о первой личности. И я забыл. А потом у меня появился ты. Я не рассчитывал. Не надеялся. Когда я понял, что это… что это такое, я был счастлив как сумасшедший.
– Коллектив? – улыбнулся Николас.
Эрвин посмотрел удивлённо.
– Откуда ты знаешь?
– Догадался. Но неужели в коллективе все так друг друга любят?
– Да, – сказал Эрвин. – Может быть десять, двадцать человек. Я люблю тебя двадцатью любовями. За всех.
Николас потёрся лбом о его плечо, потом приподнялся и поцеловал его.
Он не знал, в каком состоянии раны Эрвина, боялся причинить ему вред и пытался удержать свой вес на руках, но Эрвин не считал нужным осторожничать. Силы в нём по-прежнему было немерено. В итоге Николас оказался лежащим поперёк его груди, голова на сгибе локтя, ноги в кресле. Вид у Эрвина был очень довольный. Николас улыбнулся.
– У меня любовь только одна, – сказал он, – но она вся твоя. Господи, что я говорю. Выражаюсь как герой сериала. Мелодрама. Но правда, Эрвин.
– Это не мелодрама, – мудро заметил Эрвин, – это ксеносоциология.
Николас засмеялся и попытался устроиться удобнее – головой на его груди. Эрвин опустил ладонь ему на шею, погладил, и Николас закрыл глаза.
– Говорят, Акена боится Сана Айрве, – заметил он почти беспечно.
– Я тоже слышал, – Эрвин сделал паузу. Николас точно воочию увидел, как он недоумённо моргает. – Я не знаю, как его можно бояться. Но всё равно, это хорошо.
– Хорошо, – согласился Николас. – Акена не станет воевать с ним.
– Но она не изменится, – сказал Эрвин. – И Комитет не прекратит работу. Этому не будет конца.
Николас вздохнул. Поднялся из объятий Эрвина, сел на краю постели.
– Да, – сказал он, – это не вселенское братство. А разве когда-то было по-другому? По крайней мере война остаётся холодной. Я теперь думаю о Циа, Эрвин. Вернее, о планах Акены на нашу социальную аномалию. Ей нужен был Легион, чтобы чувствовать себя защищённой. Теперь он ей необходим. И делать его придётся из Народной Армии. Из элитных её частей.
Николас поймал себя на том, что говорит рублеными фразами, как Эрвин; это его позабавило. Эрвин моргнул и наклонил голову к плечу. Некоторое время он смотрел на Николаса, озадаченно хмурясь. Потом удручённо покачал головой.
– Тогда я уйду в отставку, – сказал он. – Иначе мне придётся этим заниматься.
Николас усмехнулся. «Ах, железяка, – подумалось ему, – если бы мы могли просто уйти в отставку… У нас будет ещё три недели отпуска, и всё».
– Эрвин, – сказал он негромко, – если ты не будешь этим заниматься, этим будет заниматься кто-то другой.
Чёрные глаза Фрайманна сузились.
– Человек, который боится Манты и ненавидит её, – продолжал Николас. – Однажды леди Тикуан отдаст приказ, и он его выполнит. Возможно, в тот момент он будет стоять на мостике «Трансгалактики». Этого нельзя допустить.
На минуту лицо Эрвина утратило всякое выражение. Потом он обречённо вздохнул.
– В конце концов, – сказал он, – ты всё-таки меня перевербовал.
Эпилог
В этих местах серебряная пустыня подбиралась к самому морю и уходила в него, как бесконечный пляж. Одаль высились скалы, изломанные прибоем. В их расщелинах ютились лишайники и кусты. Сейчас царствовала весна, и даже эти сирые просоленные растения выглядели нарядно.
Морем владел весенний штиль. Оно казалось огромной серебряной пластиной: лишь на несколько тонов цвет его отличался от песка. Только на самой кромке воды иллюзия исчезала. Раковины и морские хлебцы лежали тут и там, между ними сновали крупные, с кулак, водомерки. Эти места от ближайшего посёлка отделяла сотня километров, поэтому раковины оставались нетронутыми – огромные, извилистые, игольчатые, они дожидались шторма, который превратит их в серебристый песок.
Солнце медленно опускалось в тихие воды. Свет его рассекали узкие далёкие тучи, похожие на перья. В вышине парили два крупных ящера-рыболова с роскошными, необтрёпанными ещё весенними хвостами. Николас смотрел на них и гадал, как они залетели так далеко на север. Павлиньи рыболовы обитали дальше к югу, по берегам солёных рек. По-настоящему жарких дней ещё не случалось, лететь в холода им было совершенно ни к чему…
Эрвин вышел из моря довольный, со смеющимися глазами и немедленно сгрёб Николаса в охапку. Тот чертыхнулся: вода не прогрелась, Эрвин был холодный как ледышка. Но отталкивать его не стал. Обнял за шею, закрыл глаза и послушно лёг на песок, доверяясь объятиям. Губы у Эрвина были солёные, и щёки тоже, и уши… Он целовал Николаса словно после долгой разлуки, словно жаждущий, добравшийся до пресной воды, или ребёнок, дорвавшийся до подарка. Держал крепко.
– Хватит, – выдохнул Николас наконец, – не надо, Эрвин…
Эрвин усмехнулся, отпустил его и накинул на плечи полотенце. Николас сел и стал методично стряхивать с рубашки песок. «Вернуться вечером или вставать затемно, – думал он. – Вот вопрос… До Плутоний-Сити три часа лёту».
Это были земли его отца. Ферма-поместье, кормовые пляжи. Весной и летом они скорее напоминали курорт, но сюда никто не ездил. На Циалеше было слишком мало людей и слишком много красивых мест, чтобы искать экзотики.
В нескольких километрах отсюда стоял старый дом. Простенький ИскИн отечественного производства держал его в порядке, бесконечно ожидая хозяина, и дождался. Проходя по пустынным комнатам, Николас чувствовал себя странно: точно детство, прошедшее здесь, было не вполне его. Отдельные годы, оставшиеся в памяти, но и родившиеся в ней же, словно прочитанный роман. Детский ударопрочный лэптоп, игрушечные крейсера, силовая сетка для игры в трёхмерные стратегии, безделушки матери, инструменты отца, и ещё дальше, дальше в забытое прошлое – дедов гараж за окном, чьи-то старинные ожерелья в шкатулках, фотографии безымянных предков.
«А ведь Эрвин не сможет вернуться домой, – подумал Николас, остановившись у стены с фотографиями, – никогда… Я никогда ему не напомню».
Он перевёл взгляд на смутно знакомые лица, и вдруг воскресло имя предка: вынырнуло из морских пучин, как солнце. «Вот он, меня же назвали в его честь, – осенило Николаса, – мама рассказывала». С фотографии смотрел молодой, но смертельно усталый человек с сухим волевым лицом. Первопоселенец, Николас Реннард, прилетел сюда с Земли, думал поработать и вернуться, но разразилась Катастрофа, и на планету-первоматерь не вернулся уже никто.
Земля.
…Снимался репортаж для одного из центральных каналов – по-настоящему центральных. Сердце Тысяч, прямое финансирование от неккеновского департамента по связям с общественностью, трансляция по мерцательной связи. Циалеш теперь по значимости приравняли к старейшим мирам Сверхскопления – Эрминии, Сеймарану, Джакарте, – поэтому плюс-интернет перестал быть роскошью.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
