– Она права. Здесь все кончено. У нас заказан чартерный рейс в Рангун. К сожалению, ты с нами не летишь.
Лицо Нары излучало страшный гнев человека, переступившего грань разумного, которым движет слепая ненависть и ярость; этот человек наступал, стиснув зубы, с побелевшими костяшками пальцев, сжимая рукоятку ножа.
Ламонт принял позу, которую натренировал на теннисном корте.
– Иди к черту, Нара, – произнес он.
Послышались два резких щелчка, словно воздух вспорол длинный кнут, и Нара упал на одно колено, а потом уткнулся лбом в цемент. Ламонт стрелял гораздо лучше, чем мог ожидать Кальвино от ученика английской частной школы. Нара стоял близко и был легкой мишенью; промахнуться было почти невозможно.
– Ты дерьмо. Ты паршивое дерьмо, – процедил Филип сквозь зубы, резко обернулся и прицелился в Кальвино.
– Эй, Фил. Не надо волноваться. Мы сможем уладить это вместе.
Винсент стоял от него меньше чем в двадцати шагах. Ближайшие к ним тайцы разбежались кто куда. Держа руки в карманах, Кальвино стоял и ждал. В любой момент, думал он, снайпер снимет Ламонта. Секунда мелькала за секундой, Филип подходил все ближе. Для Винсента было уже слишком поздно. Его охватило чувство обреченности, он понял, что умрет в доме духов. Ничего особенного. Безумные, хаотичные мысли мелькали в его сознании. Какое значение будет иметь в 126462 году, умрет он сейчас или на сорок лет позже? У него в желудке поднимался легкий холодок смирения. Не такое уж это плохое место. Кальвино вспомнил о Мелоди, о старой юридической практике, о Пратте, играющем на саксофоне в джазовых клубах в Гринвич-Виллидж, и о том, как волосы Кико рассыпаются по подушке, когда она спит. Двадцать секунд произвольных картинок; никаких мыслей, просто визуальные образы. Он чувствовал извне свое тело, которое приближалось к бару «Доставлен мертвым в Бангкок», ощущал запах пепла и дыма, и заказывал «Меконг», и спотыкался о ведро с угрями, оставшееся после шоу…
Филип Ламонт прицелился и спустил курок. Щелк. Его пушка дала осечку. Он снова прицелился, держа оружие двумя руками, нажал на спуск, но и во второй раз выстрела не получилось.
У него хватило времени на третью попытку. Время помчалось вперед, и казалось, что все происходит одновременно. Кальвино нырнул головой вперед за алтарь, а Ламонт попытался броситься вслед за ним. Толпа ахнула; большинство людей стояли на коленях, глядя поверх опрокинутых алтарей, деревянных слонов меньших размеров, перевернутых стульев и скамеек. Невероятно громкий удар сотряс всех в святилище; содрогнулась земля, цветы, свечи и курительные палочки разлетелись во все стороны, как во время землетрясения. Все затаили дыхание. Супружеская пара тайцев за спиной у Кальвино бормотала, что это гнев духа Эравана. Когда Винсент медленно поднялся, он увидел расставленные ноги Ламонта под огромной деревянной тушей Дамбо. Фальшивое дно треснуло, и из-под слона в ночное небо вылетали тысячи и тысячи ночных мотыльков. Некоторые верующие упали на колени перед святилищем, словно при виде чуда. Ночное небо заполнили бурые мотыльки, тучами летящие к уличным фонарям.
– Девять-ноль, подача Дамбо, – пробормотал сыщик себе под нос, обходя вокруг слона, который сбил полдюжины других деревянных статуй, упавших в странных позах, будто перебили целое стадо слонов.
Он поднял свой пиджак и перебросил через плечо. Полицейские заполнили территорию святилища. Два копа направились прямо к Кальвино и прижали его к ограде. Одним из них был тот сержант, который остановил Винсента у квартиры Бена. Пратт послал его тогда вниз с четвертого этажа подбирать письмо, которое тот выбросил во двор.
– Ты вляпался в большое дерьмо, – сказал сержант.
– Потише. Потише с наручниками, – ответил Кальвино, стряхивая нескольких мотыльков с пиджака.
Копы действовали умело. Когда они завели руки Кальвино за спину и надели на него наручники, с другой стороны показался Пратт. Он улыбался. Сержант ударил Кальвино коленом в поясницу.
– Ты хорошо смотришься в этих украшениях, – произнес полковник. – Не так жестко, сержант.
Частью инсценировки было надеть на Кальвино наручники и арестовать его как подозреваемого. Пратту и так предстояло многое объяснить по поводу несанкционированной операции, не хватало еще и появления на сцене фаранга. Кальвино сдался полицейским, и его увели, с опущенной головой, с униженным видом. Они разыграли неплохой спектакль, подумал Винсент.
– Проверьте оператора подъемного крана, – сказал он, когда Пратт подошел поближе к ограде. – У него в кабине кто-то есть.
Пратт быстро отдал резкие приказы на тайском полицейским, которые уже собирались пустить в ход кулаки и отделать Кальвино. Те мягко оторвали его от ограды и повели из святилища – вполне учтиво, – усадили его на заднее сиденье полицейской машины с мигающими красными огнями на крыше и закрыли дверцу. Впереди стояли еще несколько полицейских автомобилей. Копы перекрыли дороги вокруг Эравана. Было три часа ночи. Два копа, один из них Пратт, провели мимо него Даенг в наручниках к соседней машине. Она на мгновение встретилась взглядом с Кальвино.
– Может, займемся любовью в следующей жизни, – сказал Винсент.
Она плюнула в окно и закричала на него. Ее безупречное, прекрасное лицо исказилось и превратилось в маску ярости. Она пыталась вырваться из рук двух полицейских в форме. Ударила ногой в заднюю дверцу полицейской машины. Машина слегка качнулась. Один из полицейских оттащил ее назад, и она била ногами по воздуху, как капризный ребенок, которого оттаскивают от аттракциона в парке, а он орет и лягается.
– Ладно, мы не будем заниматься любовью в следующей жизни, – сказал Кальвино, когда копы утихомирили ее.
Люди Пратта обнаружили Даенг на полу в кабине оператора крана. Она скорчилась в углу с сигаретой, держа на коленях маленький пистолет. Когда копы открыли дверь кабины, она попыталась его выбросить. Оператор крана был без сознания, в него стреляли. Он сидел, уткнувшись лбом в лобовое стекло. Он пролежал без сознания десять минут.
Двое из бригады медиков отвезли оператора через дорогу в госпиталь. Через несколько минут нашли человека в Главном полицейском управлении, который умел управлять подъемным краном. Он забрался в кабину и за несколько минут поднял Дамбо, освободив тело Ламонта. Толпа подалась вперед, наблюдая, как слон раскачивается над святилищем. Мотыльки продолжали вылетать из его брюха. Ламонт оказался погребенным под небольшой горкой вонючей, липкой слизи – органического перегноя, кишащего тысячами личинок. Оставшиеся медики отступили назад, охваченные ужасом. По другую сторону от железных прутьев ограды стоял фургон для перевозки трупов, и служители уставились сквозь ограду, понимая, что полицейские не позволят им подойти к мертвому телу внутри. Кальвино хотелось увидеть фотографию, приклеенную липкой лентой в витрине «похитителей трупов», и толпу офисных сотрудников, поедающих шашлык из цыпленка и рассматривающих Ламонта под толстым слоем червей.
Пратт, качая головой и улыбаясь, вернулся к полицейской машине. Винсент с застенчивой улыбкой высунулся из окна.
