Доусон присел рядом со мной, Джонти встал по другую сторону.
– Мне очень жаль, ваше высочество, – сказал Доусон, дотрагиваясь до моего плеча.
– Мрак был великий воин, – пробасил Джонти.
Я помотала головой, поднимаясь и садясь.
– Это не он. Не Дойл. Иллюзия.
– Что? – удивился Доусон.
– А почему же ты плачешь? – спросил Джонти.
Я и не знала, что плачу. Оказалось – действительно плачу.
– От облегчения, – сказала я.
– Почему они не убрали гламор? – спросил Джонти. – Почему он до сих пор выглядит Мраком?
Об этом я еще не задумывалась, но вопрос был очень правильный. Почему они не убрали иллюзию, от которой я гарантированно буду на них зла, если они собрались сдаваться? Ответ: они не собираются сдаваться. Они надеются что-то выиграть от своего обмана. Но что?
Джонти поднял меня на ноги; его пальцы не то что сомкнулись у меня на руке выше локтя, а перекрылись, едва не сложились в кулак. Он повел меня прочь от накрытого гламором тела.
– Что-то не так? – спросил Доусон.
– Да может, ничего, но не по нутру мне тут.
Я начала говорить: «Джонти», но так и не закончила. Мы не услышали звук бомбы – первой нас настигла взрывная волна. Она ударила нас, когда звук еще не долетел, и этот удар мы пропустили. В следующий миг Джонти подхватил меня на руки и закрыл собой, и только потом ударил звук, перевернув весь мир и оглушив меня. Словно удар с двух рук от злобного великана. В сказках великаны бывают невидимками – сейчас было очень на то похоже. Казалось неправильно, что такая страшная сила может быть невидимой. Что такая разрушительная мощь – это просто химикаты и металл. Что-то было в ней живое, когда она пригнула нас к земле и с размаху бросила мир на нас.
Глава сорок первая
Вокруг кричали, звали на помощь. Я не видела ничего, но крики слышала. Что-то тяжелое придавило меня сверху. Руки у меня остались, я ими владела и попыталась столкнуть с себя придавивший груз, но не смогла. И чем дольше я его толкала, стараясь повернуть голову и посмотреть вверх, тем больше понимала, что же это я толкаю. На мне лежал кто-то большой и тяжелый, кто-то... Джонти.
Я прошептала его имя, не в состоянии выбраться из темного закутка под его телом. Под его широкой грудью мне видны были только подсвеченные контуры его тела, и ничего больше. Земля подо мной была твердая, иней на траве подтаял, а значит, мы с Джонти лежим здесь уже достаточно долго, чтобы земля начала прогреваться. Сколько же мы лежим? Сколько времени прошло? Кто звал на помощь? Точно не Красные колпаки. Они на помощь не зовут. Наверное, солдаты, люди-солдаты. О Богиня, дай мне помочь им. Пусть они не умрут. Не дай им умереть за меня, это так несправедливо!
Упершись в землю, я толкнула Джонти изо всех сил. Он немного сдвинулся, но на этом мое везение кончилось. Он больше не двигался. По рукам побежала теплая жидкость, стала впитываться в рукава. Что кровь теплая – хорошо. То ли это его собственная кровь, и тогда он еще жив, раз она не успела остыть, то ли это волшебная кровь с его колпака, и тогда он точно жив. Ко мне пробивалась тонкая полоска лунного света – ночь еще не кончилась. Руки задрожали и наконец подломились. Я изловчилась повернуться так, чтобы вес Джонти меня не раздавил, но по-прежнему осталась в ловушке. Кровь потекла по лицу, будто теплый палец вел дорожку по щеке. От тонкого лучика света темнота казалась еще темней.
Кровь закапала на шею. Я подавила порыв ее вытереть – все равно не удалось бы. Это просто кровь. Ничего страшного. К тому же она теплая, а это совсем хорошо. Я постаралась успокоить зачастивший пульс: страх мне ничем не поможет. С трудом шевеля рукой, я попыталась найти сердце Джонти, но я лежала куда ниже сердца – при моем-то росте – и дотянуться не смогла. Где еще можно прослушать пульс? Как мне убедиться, жив ли он?
Если нельзя просунуть руку выше, может, удастся ниже? Есть точка пульса в паху. Бедренная артерия ничем не хуже сонной, просто прощупывать в ней пульс считается слишком интимным. Но при нынешних обстоятельствах вряд ли Джонти станет возражать.
Я продвинула руку вниз, нащупала тазобедренный сустав и от него двинулась к середине тела, преодолевая давление груза мышц. Раз уж я все равно почти ничего не видела, то глаза я закрыла и сосредоточилась на ощущениях пальцев.
Вот они коснулись более мягкой, чем бедро, поверхности – наверное, артерия где-то здесь. Я передвинула пальцы еще немного вниз и в сторону. Его тело среагировало на мое прикосновение. Большая и мягкая часть его тела стала не такой уж мягкой. Так что, Джонти жив? Я попыталась вспомнить, что мне известно о только что умерших. Бывает, что смерть вызывает последний оргазм, но что за реакция у Джонти? Этот самый оргазм или знак того, что он жив? Не помню, чтобы в колледже об этом говорил хоть один профессор или учебник. Наверное, нет – слишком неловкая тема для людей, даже в учебе. О таком и спрашивать не стоит, хотя мне случалось. Не забуду неловкую тишину в классе и оторопелый вид учителей.
Пальцы добрались до складки между бедром и пахом; мне пришлось просунуть их поглубже в это теплое укромное местечко. Реакция Джонти становилась все заметней. Я склонялась к мысли считать это добрым знаком, признаком жизни, но мне нужно было ощутить пульс. Я хотела убедиться, что этот прилив крови к паху произошел не от последнего сокращения его сердца, не стал последним его ощущением. О Богиня, прошу, пусть он не умрет!
Я почти уверилась, что мои пальцы добрались куда нужно, чтобы слышать пульс. Трудно было судить наверняка – слишком давила тяжесть его тела, – но мне так показалось. Я не почувствовала ничего. Глубоко вдохнув, я задержала дыхание и вслушалась еще раз, вся превратившись в слух, вся отдавшись ощущениям в моих пальцах. Замерла сама, чтобы не ошибиться и не принять свой пульс за его, вжала пальцы в его плоть сквозь одежду и страстно пожелала ощутить биение его пульса.
Вот, вот оно? Еще один удар, медленный толчок толстой артерии у меня под пальцами. Медленней, чем должно быть, но есть. Если его доставить к целителям, он выживет. Если помощь придет, Джонти не придется умирать за меня. Если бы только найти кого-то, кроме моих врагов...
Бомба сделала свое дело. Я слышала приглушенные крики солдат. Если делать выводы по состоянию Джонти, то Красные колпаки тоже пострадали сильно. Почему же Неблагие сидхе не добрались до меня и не прикончили, пока я была без памяти? Чего они ждали?
Во мне начал зарождаться вопль. Крик, которому я не могла сопротивляться. Нет, не хотела сопротивляться. Я не могу пошевелиться. Не могу помочь Джонти. Не вижу, что происходит. Не могу сражаться. Могу только кричать. Даже крик будет облегчением для натянутых нервов, в этом растущем жутком страхе. Я задышала глубоко и ровно, заставила успокоиться зачастивший пульс, прогнала дрожь, грозившую унести меня из собственного существа. Если я заору от страха, то уже не прекращу. Так и буду орать и дергаться под телом Джонти, пока меня не найдут враги. У меня не было иллюзий на тему того, что сделают со мной сторонники Кела. А Благие тоже здесь бродят, интересно? Если меня найдут они, то утащат к Таранису? Скорее всего. Либо смерть, либо к дядюшке на насилие. О Богиня, неужели другого выбора нет?
