– Это и есть оно? – шепнула Тильда ему на ухо. – Твой трюк?
Он вдохнул запах корицы и поцеловал ее плечо. Ее пальцы скользили по его груди, и Дэви тряхнул головой, чтобы прояснить мозги.
«Ну же, говори, – велел он себе. – Улыбка, «да», превосходство…»
– Остального не помню, – честно признался он. – Ты лишаешь меня разума, Скарлет.
Она просияла:
– Проси все, что пожелаешь, но заставь меня думать, будто ты делаешь мне одолжение.
– Да, – выдохнул Дэви. – Спасибо Господу за то, что ты к тому же еще и подслушиваешь за дверью!
Тильда провела рукой по его животу, и он снова потерял нить беседы.
– Итак, Ральф, что ты собираешься сделать со мной? – спросила она.
– Селеста, – пролепетал он, отчаянно пытаясь придумать что-то стоящее. Хоть что-нибудь.
– Да, Ральф?
Она поцеловала его, и он снова затерялся в ней, а потом ее рука двинулась ниже, и вдохновение наконец посетило Дэви. Немного отстранившись, он строго нахмурился:
– Селеста, ради тебя…
Она улыбнулась знакомой кривой улыбкой, и комната расплылась перед глазами.
– …и исключительно по доброте душевной…
Тильда прижалась теснее: полные губы всего в нескольких миллиметрах от его рта…
– …я собираюсь излечить тебя от пристрастия к вибратору.
– Спаси меня! – взмолилась Тильда, и Дэви придвинулся, чтобы завладеть ее ртом и всем остальным тоже.
Гвен, слегка улыбаясь, наблюдала, как Клеа старается увести Мейсона. До закрытия галереи еще оставалось время, но приглашенные уже потихоньку расходились. Надин выглядела усталой, но счастливой, что было неудивительно, поскольку сегодня она трудилась не покладая рук. Даже Стив казался на удивление довольным. Растянувшись на обвитом змеями кресле, он поджидал, когда очередной посетитель подойдет, чтобы погладить его и угостить лакомым кусочком. Луиза благополучно убралась в клуб, где пела дуэтом с Эндрю. Тильда получила последнюю Скарлет.
«Все хорошо. Все в порядке. Прекрасная ночь», – мысленно убеждала себя Гвен.
Почему же у нее чешутся руки огреть кого-нибудь стулом с голубыми броненосцами?
– Здоровски, правда? – взволнованно спросила Надин, успевшая подхватить Стива на руки. – Я бы еще тут побыла, но завтра тоже работы полно.
– Да, повезло нам. Столько всего продано. А как Стив?
– В полном восторге. Люди то и дело подходили, гладили его, величали «Стивом Гуднайтом», повторяли, что он хороший пес, а репортер из «Диспэтч» даже сфотографировал его. Он рожден быть галерейным псом, правда, малыш?
Стив со своим бесконечным терпением спокойно слушал.
– И он никого не укусил, – продолжала Надин. – Даже не попытался поиметь Ариадну, когда Доркас принесла ее вниз. Они сидели в кресле вместе и казались такими милыми. Правда, один раз Ариадна все-таки стукнула его лапой. Но даже тогда он не убежал.
– Хороший мальчик Стив, – похвалила Гвен, и Стив вздохнул.
– Пойду выведу его, прежде чем отправить наверх. А где тетя Тильда?
– Она вернулась. Должно быть, уже в постели.
В открывшуюся дверь галереи влетел взбудораженный Мейсон.
– Могу я поговорить с тобой, Гвенни?
– Конечно, – кивнула Гвен, взмолившись про себя, чтобы Господь дал ей возможность поскорее убраться отсюда.
Надин выразительно закатила глаза за спиной Мейсона и повела Стива на прогулку.
Мейсон кивнул ей вслед:
– Такая хорошая девочка! Правда, сегодня она была немного чересчур предприимчивой, ты не находишь?
«Надин сегодня превзошла себя», – подумала Гвен, а вслух сказала:
– Она Гуднайт. А Гуднайты не отступают.
– Я прекрасно провел время.
– Очень рада, – кивнула Гвен, стараясь быть вежливой. Мейсон такой милый.
– Хотелось бы, чтобы впереди было много таких чудесных вечеров, – продолжал Мейсон, неуклюже пытаясь дотянуться до руки Гвен через стойку.
– Вот как? – пробормотала Гвен.
– Обожаю этот дом. И сегодня я понял, что мое место здесь. Позволь мне заменить Тони и позаботиться о тебе.
– Вот как? – повторила Гвен. – Но… видишь ли, у меня все хорошо. У меня семья.
– Это другое, – возразил Мейсон, наклонившись ближе. Впусти меня в свою жизнь, Гвенни. Клянусь, тебе больше никогда не придется думать о деньгах.
– Э… – промямлила Гвен, оглядываясь. – А где Клеа?
– В машине. У нас с нею все кончено, да ничего особенного и не было. После смерти ее мужа я пару раз выводил ее в общество, только из сострадания. И вовсе не собирался…
– Мейсон! – воскликнула Гвен, отступая. – Ты вовсе не должен рассказывать мне все это.
– Должен, – заупрямился Мейсон. – Я хочу, чтобы ты поняла: обстоятельства сложились так, что мы оказались вместе, но это временно.
– Послушай, Мейсон… – начала Гвен.
– Но она не ты, – токовал Мейсон, – и, говоря по правде, я начинаю думать, что она даже не такая, какой старается казаться. Мне все чаще приходит на ум, что она могла убить Сирила.
– Неужели? – вставила Гвен, подумав, что Клеа вот-вот понадобится адвокат.
– Конечно, я знаю, что связь с Клеа меня не красит, – продолжал Мейсон. – И понимаю, что я не Тони.
– Собственно говоря, это вряд ли можно считать недостатком, – вздохнула Гвен.
Мейсон подался вперед и поцеловал ее.
Поцелуй неожиданно оказался просто восхитительным, и Гвен так удивилась, что ответила на него, чего уже давно не делала. Ей вдруг стало тепло и хорошо, и она вспомнила, что уже сто лет не целовалась.
Мейсон отстранился, улыбнулся, как всегда нежно, и сказал: «Я так давно хотел этого», а она подумала: «Он не Тони»… но Тони был пончиком, и только подумайте, до чего довел ее, а Форд оказался киллером. Нет, больше никаких пончиков, никаких пончиков…
– Так сделай это еще раз, – сказала она и поцеловала его. «Булочки. Это лучше, чем страсть. Намного», – вертелось в ее голове.
Когда Мейсон неохотно ушел, пообещав приехать завтра, вернулась Надин.
– Этот человек поцеловал тебя, – обвинила она.
– Да. Он хочет помочь нам управлять галереей.
«И еще много чего».
– Нет, – очень убежденно проговорила Надин. В дверях замаячил Итан.
– Что? – не поняла Гвен.
– Нет, – повторила Надин. – Галереей управляем мы. Никаких чужаков. Только семья.
