— Ну хорошо, может, я и бываю не в духе, — признался он. Среди гостей послышалось фырканье, однако Джеймс это проигнорировал. — Но к свадьбе это никакого отношения не имеет. Как и к тому, что ты любишь меня. Я рад, что ты меня любишь. Мне вовсе не это причиняло страдания.
— Тогда что же?! — в отчаянии воскликнула Мэгги. Она видела ту внутреннюю борьбу, что происходила в нем, отражаясь на лице. Вдруг он стал каким-то удивительно беспомощным, и Мэгги ощутила легкое разочарование. Она снова собралась уходить, но к двери успела сделать лишь один шаг.
— Потому что я тоже люблю тебя! — проговорил он.
— Он вас любит, миледи! — с надеждой повторил Бэнкс вслед вновь остановившейся Мэгги.
— Хм. Неприлично любить свою жену, — заметила дама справа от Мэгги. — Хорошо, что она не выходит за него.
— Ах, да помолчите же и дайте послушать, — зашипел кто-то на недовольную женщину.
Мэгги повернулась к Джеймсу, разумеется, смущенная донельзя.
— Ты страдаешь из-за того, что любишь меня? — спросила она. Слова Роберта только теперь начинали обретать смысл, но многое еще оставалось ей неведомым.
— Нет, — вздохнул Джеймс. Он приблизился к Мэгги, так что теперь они стояли лицом к лицу. — Я страдаю не из-за любви к тебе, а из-за того, какие чувства она во мне вызывает.
Раздосадованная и изумленная одновременно, Мэгги склонила голову набок:
— И какие же чувства она вызывает в тебе?
— Она причиняет мне боль и пугает меня, — нежным голосом признался он. Его тетя и слуги Мэгги подкрались поближе и стали прислушиваться. — Я не могу оберегать или защищать тебя, Мэгги. Ты делаешь, что и когда захочешь. Когда я почти потерял тебя и представил себе, какой пустой и ненужной будет моя жизнь без тебя, я…
— Что это он там нюни распускает? — провозгласил престарелый джентльмен.
Мэгги бросила сердитый взгляд на грубияна и немного удивилась, когда покрасневший Джеймс вдруг взял ее за руку и потащил с выходу. При этом он бросил через плечо:
— Никому не уходить. Мы сейчас вернемся.
Мэгги удивилась еще больше, когда, выйдя из церкви, они не остановились, а пошли прямо к его карете. Велев слуге, охранявшему карету, пока Кроуч следил за венчанием, отойти, Джеймс открыл дверцу и помог Мэгги забраться внутрь. Сам он поднялся следом.
— Возможно, это не лучшее место для беседы, но по крайней мере здесь мы одни, — сказал он. Захлопнув дверцу, он сел на сиденье напротив нее.
— Я… — начала Мэгги, но Джеймс поднял руку, призывая ее к молчанию.
— Нет. Начну я, — сказал он. Раздраженно поправив шейный платок, он вдохнул полной грудью и начал: — Мэгги, последние несколько недель я был и правда невыносим. Я люблю тебя. Я осознал это в доме Роберта, когда ты лежала раненая.
— Да, Роберт говорил мне, что сказал тебе об этом.
— Да, сказал. Но это было уже лишнее. Почти, — добавил он, когда во взгляде ее появилось сомнение. Тяжело выдохнув, он продолжал: — Мэгги, я был едва ли не влюблен в тебя еще до нашей встречи. Думаю, что и добряк Роберт тоже.
Мэгги широко раскрыла глаза:
— Письма?
— Да. Твои письма. Джеральд читал нам каждое из них, всякий раз, как только получал. Конечно, он также многое о тебе рассказывал, но через письма мы услышали твой голос. Узнали тебя. Ты помогала нам вырваться из всей этой грязи и крови, вселяла жизнь и свет в наши сердца. Когда я вернулся, мне не терпелось с тобой встретиться. Не терпелось сдержать обещание и заботиться о тебе. Я сделал бы это, даже если бы Джеральд не попросил меня.
Он нахмурил лоб и сказал:
— Понимаешь, тем вечером, когда в тебя стреляли и ты сказала, что любишь меня, я уже открыл рот, чтобы сказать тебе то же самое, но тут Роберт начал обрабатывать твою рану. Ты вскрикнула и потеряла сознание. Я так и не успел тебе признаться. Но если бы и успел, то, возможно, убедил бы себя, что просто пытаюсь облегчить твои страдания. Я не очень-то разбираюсь… в чувствах. Однако мне не пришлось ничего говорить. Роберт не дал мне сорваться с крючка. Он увидел, что творится в моей душе. — Джеймс вздохнул. — Он понял, что я безумно люблю тебя. Но одного он не знает — того, почему я тебя люблю.
— Почему любишь меня? — словно эхо повторила Мэгги, боясь, что все это окажется сном.
— Да, любимая. Он не знает причины. Понимаешь, помимо тех писем, которые оставили такой след в моем сердце, я люблю тебя еще и за ту полноту, с которой ты проживаешь свою жизнь. Люблю за то, что ты заботишься о слугах больше, чем о себе самой. Люблю потому, что делаешь ты то, во что веришь. Идешь туда, куда тебе нужно, и делаешь то, что ты делать должна. Но любить тебя за все это… Пойми, Мэгги, ты не из тех людей, которых любить легко. В тебе есть некая врожденная дикость. Опасно жить так, как это делаешь ты. Когда я увидел тебя на той кровати, когда всерьез полагал, что ты умрешь, я почувствовал такую боль… Я не ощущал ничего подобного с тех пор, как погибли мои родители.
Он поднял глаза, и Мэгги почувствовала, что тонет в них.
— Когда твой брат скончался у меня на руках, я сам чуть не умер от горя. Я уважал и любил его. Но ты, Мэгги, появившись в моей жизни, стала для меня куда большим, чем кто бы то ни было. Я знал, что твоей смерти я не вынесу. Потерять тебя было бы так…
— Но ты не потерял меня, — перебила Мэгги. Она пересела со своего сиденья к Джеймсу и ласково погладила его по ноге. — Я выжила.
— В этот раз, — согласился он. — Но однажды я потеряю тебя. Обязательно. Один из нас однажды умрет, и это терзало меня последние недели.
— Но…
— Нет, дай мне закончить, — попросил он. — Вот поэтому я и был таким гадким. Но, по-видимому, я был просто не в своем уме. — Внезапно он рассмеялся над самим собой. — Скорее всего. Потому что когда ты несколько минут назад сказала, что не выйдешь за меня, я вдруг осознал, что, собственно, наделал. Своим глупым, необдуманным поведением я лишь приблизил тот момент, которого так боялся, и теперь могу расстаться с тобой раньше, чем это станет неизбежным.
Он стал целовать ее руки. — Умный человек наслаждался бы временем, проводимым с тобой, лелея каждую секунду, а не тратя их на бесполезные страхи перед будущим. Я был глупцом, Мэгги, но здесь и сейчас я клянусь тебе, что если сегодня ты выйдешь за меня замуж, я стану тем умным и рассудительным человеком, которым считал себя до недавнего времени. Я проведу остаток жизни, делая все, чтобы ты была счастлива.
— О, Джеймс, — вздохнула Мэгги, и слезы навернулись ей на глаза. — Я люблю тебя и всегда буду любить.
— Даже когда я буду топать ногами, ворчать и хмуриться?
Вопрос был задан с иронией, но Мэгги успела уловить выражение нешуточного волнения в его глазах.
И неудивительно, ведь именно названные им причины только что спровоцировали се отказ. И все же его уязвимость продолжала изумлять Мэгги. Взяв его лицо ладонями и вложив в свои слова всю искренность своей души, она ответила:
