Лишь некоторое время спустя унылый мой разум вобрал в себя всю совокупность фактов и восстановил их взаимосвязь.
Так больше я и не увидел, мой дорогой читатель, ни мистера Абрахамса, ни своего столового серебра с восстановленным гербом. Но горше всего тоскую я по печальному призраку в длинных одеждах – увидеть его когда-либо я не надеюсь… Тем более что это ночное происшествие, кажется, окончательно излечило меня от страсти к сверхъестественному. Смирился я постепенно и с мыслью о том, что остаток дней своих мне придётся прожить в самом обычном доме на лондонской окраине, который давно уже присмотрела для нас Матильда.
Что же касается причин случившегося, то объяснений тут может быть несколько. Скотланд-Ярд почти не сомневается в том, что мистер Абрахамс, мой великий «охотник за привидениями», есть не кто иной, как Джейми Вильсон, ноттингемский взломщик, – во всяком случае, все приметы моего гостя и знаменитого грабителя полностью совпадают. Маленький чемоданчик, о котором я говорил, обнаружился на следующий же день на соседнем поле: в нём оказался превосходный набор отмычек и прочая воровская утварь. Ряды следов по обе стороны рва явно указывали на присутствие сообщника: именно он, судя по всему, стал под окном и принял от мистера Абрахамса мешок с серебром и драгоценностями. Нет никакого сомнения в том, что эта парочка негодяев, промышляя в поисках очередного преступного дела, прослышала о неосторожных расспросах Джека Броккета и не замедлила воспользоваться представившейся возможностью.
Ну а что же иные, призрачные мои гости той странной ночи? Должен ли я отнести их появление на счёт оккультных способностей моего знакомого из Ноттингема? Сомнения мои на этот счёт разрешил известный врач и химик-аналитик, которому я отослал несколько капель так называемого люкоптоликуса. Приведу в заключение полученное от него письмо: пусть же точку в этом небольшом рассказе поставит человек науки.
1895 г.
Признания
– Скажи мне, Фрэнк, любил ли ты до меня?
– Как сегодня лампа плохо заправлена, – сказал Фрэнк и немедленно вышел в столовую, чтобы принести оттуда другую. Вернулся он не сразу.
Она терпеливо ждала, пока он сядет.
– Так что же, Фрэнк, – спросила она, – ты любил другую?
– Дорогая Мод, что за польза от подобных вопросов?
– Ты сказал, что у нас не должно быть тайн друг от друга.
– Конечно нет, но есть вещи, о которых лучше не говорить.
– По-моему, это и будут тайны.
– Если ты смотришь на это так серьёзно…
– Даже очень.
– Тогда я готов ответить на все твои вопросы. Но потом не ругайся, если мои ответы тебе не понравятся.
– Кто она была, Фрэнк?
– Которая?
– О, Фрэнк, неужели их было несколько?
– Я предупредил, что мои ответы будут тебе неприятны.
– Лучше бы я и не спрашивала.
– Тогда оставим это.
– Нет, поздно, Фрэнк, теперь я хочу знать решительно всё.
– Ты действительно этого хочешь?
– Да, Фрэнк, непременно.
– Едва ли я смогу сказать тебе всё.
– Неужели это так ужасно?
– Нет, но есть другие причины.
– Какие?
– Их очень много. Ты знаешь, как один современный поэт оправдывался перед своей женой за своё прошлое? Он сказал, что долго искал её.
– Это мне очень нравится! – воскликнула Мод.
– Да, я искал тебя.
– И кажется, довольно долго.
– Но я тебя нашёл наконец.
– Я предпочла бы, чтобы ты меня нашёл сразу, Фрэнк. – Он сказал что-то относительно ужина, но Мод была неумолима. – Скольких же женщин ты действительно любил? – спросила она. – И пожалуйста, без шуток, Фрэнк. Я спрашиваю серьёзно.
– Если бы я захотел тебе лгать…
– Нет, я знаю, ты этого не захочешь.
– Конечно нет. На это я не способен.
– Итак, я жду ответа.
– Не преувеличивай значения того, что я тебе сейчас скажу, Мод. Любовь – понятие растяжимое. Одна любовь имеет основанием чисто физическое влечение, другая – духовное единение; наконец, третья может быть основана на родстве душ.
– Какою же любовью любишь ты меня, Фрэнк?
– Всеми тремя.
– Ты в этом уверен?
– Совершенно.
Она подошла к нему, и допрос был прерван, но через несколько минут он возобновился.
– Итак, первая? – сказала Мод.
– Я не могу, Мод, оставим это.
– Милостивый государь, я вас прошу – её имя?
– Нет, нет, Мод, называть имена я не могу даже тебе.
– Кто же она была тогда?
– К чему подробности? Позволь мне рассказать всё это тебе по-своему.
Мод сделала недовольную гримасу:
– Вы увиливаете, сударь. Но я не хочу быть слишком строгой. Рассказывай по-своему.
– Видишь ли, Мод, собственно говоря, я был всегда влюблён в кого-нибудь.
Она слегка нахмурилась.
– Должно быть, твоя любовь стоит недорого, – заметила она.
– Для здорового молодого человека, обладающего некоторым воображением и горячим сердцем, это является почти необходимостью. Но конечно, это чувство очень поверхностно.
– Мне кажется, что всякая твоя любовь должна быть поверхностной, если она так легко проходит.
