Книга Цепь Грифона - Сергей Максимов

1942 год. Октябрь. Москва. Волховский фронт

Разговор с начальником Генерального штаба генерал-полковником Василевским оказался и неприятным, и поспешным. Александр Михайлович был не на шутку встревожен:

– По данным разведки НКВД, по линии вашей агентуры… Я подчёркиваю это, – сделал ударение Василевский, – вашей агентуры. Немцы совместно с финнами планировали крупную операцию в южной оконечности Ладожского озера. Временем проведения называлось 13 октября. Я правильно излагаю?

– Так точно, товарищ генерал-полковник! – ответил Суровцев.

– А вот сводка о боевых действиях начальника штаба Краснознамённого Балтийского флота вице-адмирала Ралля и доклад командующего Ладожской флотилией капитана первого ранга Черокова. Ознакомьтесь, – протянул он документы Суровцеву. – И особо обратите внимание на даты.

Сергей Георгиевич внешне спокойно принял из рук начальника Генерального штаба документы. Но чувство трудно скрываемой тревоги буквально завибрировало внутри него. Он быстро пробежал глазами сводку штаба флота и буквально впился глазами в доклад командующего Ладожской флотилией.

«В 6 ч. 45 м. 9 октября 1942 года, – сообщал командующий, – катера флотилии “МО-172” и “МО-214”, находившиеся в дрейфе в районе о. Коневца, на отходе встретились с возвращающейся на базу курсом на северо-запад флотилией паромов противника. В ходе завязавшегося боя в результате нескольких попаданий “МО-172” взорвался и затонул. Прикрывшись дымовой завесой, “МО-214” оторвался от противника. Высланные на поддержку три наших торпедных катера через час вошли в соприкосновение с вражескими судами, но вскоре вышли из боя, так как не имели оружия, способного причинить им существенные повреждения. Канонерские лодки “Нора” и “Вира”, высланные через 1,5 часа после обнаружения противника, из-за малой скорости догнать флотилию паромов не смогли и были возвращены обратно. В 9 ч. 12 м. в соприкосновение с противником вошли сторожевые катера второй группы “МО-208” и “МО-209”. Однако из-за превосходства противника в артиллерии нанести ему серьёзный ущерб не удалось. Только наша авиация, бомбившая в 12 ч. 20 м. вражеские корабли, потопила одно десантное судно».

– А вот теперь я готов вас слушать, – обратился Василевский к Суровцеву. – И скажите, будьте так любезны, какое сегодня число? Пятнадцатое октября, – сам же и ответил он. – И почему, по-вашему, противник, столь до сих пор активный, не предпринял никаких действий ни тринадцатого, ни четырнадцатого и даже пятнадцатого числа?

– Я вчера докладывал по команде в разведывательное управление, что срок своей операции «Базиль» немцы перенесли на двадцать второе октября.

– Ну, знаете ли, – возмутился Василевский, – это действительно ни в какие ворота не лезет. Агент сообщает вам из Финляндии в НКВД. Из НКВД – в Особую группу, вы из вашей группы – в разведывательное управление. Разведывательное управление – в штаб Ленинградского и Волховского фронтов. Потом с грехом пополам информация доходит в штаб флота и в последнюю очередь до командования флотилией. Какой-то испорченный телефон получается!

– Разрешите доложить, – обратился Сергей Георгиевич к Василевскому, уже поняв, что его донесение каким-то образом миновало и начальника Генштаба.

– Докладывайте, конечно. Зачем я вас сюда вызвал?

– Сводка и доклад моряков, мне кажется, красноречиво объясняют, почему противник перенёс срок операции «Базиль» на двадцать второе октября.

– Вы считаете, что флот сорвал немецкую операцию?

– Так точно, товарищ генерал-полковник!

Василевский прошёл по кабинету. Резко обернулся.

– Вот что, товарищ генерал-лейтенант! Верховный, соответственно Ставка, Генштаб и лично я не желаем больше слышать ни о каких «базилях» и о таинственных паромных флотилиях противника на Ладоге. Принято решение отправить вас в Ленинград. Нужно минимально сократить путь прохождения информации от вашего агента из Финляндии до моряков. Подумайте, что вам конкретно нужно для выполнения приказа, и прямо из этого кабинета отправляйтесь на аэродром. Вопросы есть?

– Никак нет. Есть предложение. Даже просьба.

– Слушаю вас.

– Я хотел бы взять с собой связистов из наркомата внутренних дел. Потом мне необходимо запастись документами для общения с частями двадцать третьей дивизии НКВД. В их ведении вся охрана побережья озера. Разрешите также взять с собой людей из своей Особой группы.

– Нет, – категорично сказал Василевский. – Я, признаться, разделяю ваше мнение относительно дальнейшей судьбы Особой группы. Её надо распускать. Но сейчас, когда всё Оперативное управление Генштаба занято Сталинградом, здесь каждый человек дорог. Раз вы ввязались в работу на Ржевском направлении, её нужно закончить. Ставка даже приняла ваше предложение назначить генерала армии Жукова командующим Западным фронтом. Я, кстати, тоже считаю, что такое назначение придаёт убедительность нашим действиям на Ржевском направлении. Хотя не завидую Особой группе, если Георгий Константинович узнает, кто это предложил. Что-то ещё?

– В случае необходимости я хотел бы иметь возможность обратиться напрямую к соединениям тяжёлых бомбардировщиков. Мне известно, что на северо-западном направлении существует ударная авиационная группа Ставки верховного главнокомандования.

– Существовала, – поправил Василевский, – но я вас понял. В случае необходимости получите такую возможность.

– Разрешите идти?

– Подождите, – остановил его Василевский. Со вздохом продолжил: – По просьбе командования Ленинградского фронта и Краснознамённого Балтийского флота Генштаб санкционировал проведение учений по отражению возможного вражеского десанта на западном побережье Ладоги. Вы понимаете, почему я вам об этом сообщаю?

Суровцев понял. В донесениях Трифонова из Финляндии прямо указывалось, что целью объединённой паромной флотилии противника в ближайшие дни является остров Сухо, находящийся в южной части Ладожского озера. Остров расположен в тридцати семи километрах к северу от Новой Ладоги и контролирует значительный район озера – подходы к Волховской губе и маршрут прохождения наших транспортов по внешней ладожской трассе. Учения флота должны были проходить в совершенно другом месте.

– Я вас понял, – сказал Суровцев.

Он действительно понял, что корабли флотилии заняты на учениях и что сейчас вопросом отражения нападения на Сухо никто не занимается. Понял и то, что его сведениям если даже и верят, то надлежащего значения им не придают.

– Дата окончания учений – двадцать второе октября. Конечно, я бы мог их отменить, но полагаю, что любая наша активность не способствует осуществлению планов немцев. И потом это не дело – вмешиваться в конкретную боевую работу армии и флота. В любом случае по прибытии на место свяжитесь со мной и доложите обстановку. И помните, что вы представитель Ставки. По вашей работе будут судить о нас.