Книга Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады - Дмитрий Емец

В тот миг, когда человек покажется себе вполне хорошим, всенужно начинать сначала.

Книга Света

Даф не совсем понимала, как это «выздоравливать». Оначувствовала себя нормально, а ей твердили «выздоравливай!», будто этопроисходило не само собой, а по ее воле.

Дафне велено было сидеть или лежать, а она ходила покомнате, изредка в поисках разнообразия прилипая носом к балконной двери. Набалконе жили мотоциклетные покрышки и стояла красная переносная ванночка длякупания младенцев. Ванночку эту купила Улита, чтобы она своим румяным видомпостепенно капала на мозги Эссиорху, приобщая его к радостям отцовства.

Когда кто-нибудь после шума и суеты оказывается в тишине, сним начинают происходить странные вещи. Он внезапно осознает, что тишинавообще-то совсем не тишина. В ней живут мысли, чувства и вообще гораздо большенастоящего, чем в любой толкотне или разговорах.

Примерно это происходило теперь с Дафной, давно отвыкшей оттишины. И, хотя Мефодия не было рядом, она все равно ощущала, что он близко,мысленно беседовала с ним и представляла, как при встрече она ему скажет:

– Ты думаешь, что признание в любви – это слова? И чтотебе не хватает именно правильно расставленных слов?..

Дважды приезжал рыжий Баснецов, и Дафна играла с егодевочкой, которую не брали в сад, потому что она всех там перекусала. Другимродителям не понравилось, что дети их ходят покусанными, они отправились кзаведующей гневной делегацией, и девочку вернули Баснецову. К известию, чтодевочка кусается, Эссиорх отнесся спокойно.

– Она привыкла, что нужно все выгрызать, – вот ивыгрызает. Потерпи чуть-чуть, и все будет хорошо. Внезапных чудес небывает, – сказал Эссиорх Баснецову.

Дафна удивленно уставилась на него: и от кого она слышит,что чудес нет?

– То есть чудеса, конечно, бывают, если считать чудом какой-нибудьбанальный телекинез, но все главные чудеса происходят всегда медленно ипостепенно. И нужны для них любовь и терпение. Целая куча любви и вагонтерпения, – поправился хранитель.

Улита сидела на кухне и обучала «трофейного» Зигю играть в«камень-ножницы-бумага» на щелбаны. Разумеется, если бы она проиграла, Зигя сдвух щелчков пробил бы ей лоб, но ведьму спасало то, что она мухлевала. То онаговорила, что бумага завернет камень, а то утверждала, что показала такойздоровенный камень, что ему любая бумага просто тьфу. В общем, проигрывалвсегда Зигя.

Что делать с Зигей, Эссиорх представления не имел. Отдаватьего Пуфсу – свинство, на улицу прогнать – не прогонишь, держать же такогогиганта у себя громоздко. В результате как-то само собой получилось, что Зигядостался Улите в качестве заместительного младенца. Интеллект он имелсоответствующий, характер привязчивый, одна беда – в детскую ванночку непомещался.

– Мама Улита, а маму Прасковью мы позовем? –спрашивал Зигя.

– Не сейчас. В другой раз. А то папуля Эссиорх меня непоймет, если мы еще и ее притащим, – поясняла Улита.

И так уже все вокруг говорили о том, что мрак отнял силы уНаты, Мошкина и Чимоданова и отдал их Прасковье. Теперь дело только за силамиБуслаева.

– Мама Улита, а две мамы быть может?

– От степени инфантильности зависит! У некоторых что нететя, то мама. Открой ротик! – и заправляла в распахнутый рот гигантаполовник каши. Любая, даже самая большая ложка была бы для него формальнымиздевательством.

Кроме Зиги, Улите приходилось опекать репейную дриаду,которой особая маголодия мешала сбежать, пока не истечет неделя. Дриадашаталась по квартире, на всех ругалась, устраивала в ванной потопы и воровалаиз холодильника продукты. Когда ясно стало, что бусина помогла и дриаду можноуже не удерживать, ей вручили целый мешок рыбьих голов (Улита где-то вычитала,что у дриад к ним слабость) и проводили обратно в муромский лес. ПредварительноЭссиорх позаботился очистить его от мяты.

На восьмой день произошло то, чего Дафна ждала иодновременно боялась: появилась Шмыгалка. Случилось это вечером, хотя ЭльзаКеркинитида Флора Цахес и вечером была воплощенная бодрость. Оптические прицелыее очков укоризненно нацелились сперва на Корнелия, а затем, убедившись, что онвыскользнул из комнаты, на главную свою мишень – на Дафну.

– Ну фот, тарогой мой фюпсик! Как ты себя фюствуешь?

– Плохо! Кашляю вот, – быстро сказала Дафна.

Шмыгалку провести ей не удалось.

– Кафель вылечишь позже! Тафай перейдем сразу к делу!Чем пыстрее прижжешь ранку, тем меньше пудет фоплей! – сказала она с видоммедсестры, которой не терпится сделать укол большим шприцем.

Даф ждала вопроса, созерцая под толстыми стекламиувеличенные зрачки Шмыгалки. И вопрос прозвучал:

– Пофумала, о чем я тебя фросила?

Даф молчала.

– Так «да» или «нет»? Идешь со мной или остаешься?

– Не знаю. Я не могу так скоро. Я еще не решила, –выдавила Даф.

Ей казалось, что преподавательница по музомагии сейчасраскричится, будет давить, но та отнеслась к ее ответу как к чему-тоожидаемому.

– Ну и нефажно!

– Почему неважно?

– Я, фюпсик мой, знала, что ты путешь колепаться, исделала фсе за тебя! – успокоила ее Шмыгалка. – Пусть ты путешь наменя злиться какое-то фремя, но рано или поздно скажешь мне «спасибо». Ятаждусь этого момента!

– За что злиться? – испуганно спросила Даф.

– Час назад я была на приеме у Фроила. Сообщила ему,что поюсь за тебя и что Пуслаеву нужен новый хранитель! – жизнерадостнопродолжала Эльза Керкинитида Флора Цахес.

Даф смотрела на паркет под ногами. Ей важно было, чтобы онперестал вращаться. Глупо будет вот так вот взять и упасть.

– И что он сказал? – спросила она как будто безвсякого выражения.