Как и в другие праздничные дни, дежурство возле посольств шло в усиленном режиме. Смеляков заступил на пост в полдень вместе с Ворониным и Железновым. Виктор стоял возле будки, у первых ворот, Воронин дежурил на вторых воротах, а лейтенант Железнов курсировал между ними. В переулке находилось много незнакомых Смелякову сотрудников госбезопасности, некоторые из них дежурили непосредственно возле ворот посольства, другие прогуливались неторопливым шагом от Метростроевской улицы до Кропоткинской, зорко наблюдая за обстановкой. Почти одновременно с сотрудниками ООДП в переулке появилась группа прямой связи КГБ, в руках одного из них был чемоданчик. Связисты приехали на чёрной «волге». Пройдясь вдоль переулка и оглядев сквозь решётку территорию финского посольства, они вернулись в машину и открыли чемоданчик. Виктор видел сквозь стекло, как их старший из них поднёс трубку к уху и что-то сказал, затем долго слушал и кивал головой.
— Свежо сегодня, — подошёл к Виктору лейтенант Железнов.
— Я бы сказал, даже холодно, — Смеляков чуть заметно покачал головой. Они были одеты в шинели, перетянутые портупеей, но в такую погоду вполне можно было облачиться в зимние шубы. — Народ-то вон в каких уже пальто ходит. — Смеляков кивнул на прошедшего мимо мужчину в тёплом пальто с меховым воротником.
— Покурим, что ли? — предложил Железнов.
— Давай.
На территории финского посольства суетились люди, переносили какие-то коробки, что-то организовывали. Виктор видел разгорячённые лица сотрудников консульства, ежеминутно выходивших из дверей из отдававших всевозможные распоряжения. Все были возбуждены, в воздухе плавало приятное напряжение.
— С праздником, товарищи, — к будке Смелякова подошёл участковый 60-го отделения милиции Анатолий Николаевич Максимов, почти одногодок Виктора, но выглядевший гораздо старше.
— Приветствую, — козырнул Виктор. Он уже был знаком с участковым. — Как дела?
— Всё путём. Надёюсь, ничего непредвиденного не случится. Ох уж мне эти праздничные дни, ёлки-моталки. Сплошная нервотрёпка, — тут участковый нахмурился, увидев, как из подъезда энкавэдэшного дома вышел помятый мужчина средних лет. — Только этого мне недоставало! Эй, Никитин!
Мужчина застыл в дверях подъезда и поёжился, поднимая воротник старого потрёпанного пальто. Увидев приближавшегося к нему участкового, он скривил недовольное лицо, затем быстро сменил выражение на просительно-виноватое.
— Слушай, Никитин, — громким голосом заговорил, подойдя к нему, участковый, — ты мне что? Ты чего вылез из хаты? Ты давай-ка поворачивай и дуй обратно к себе. Давай, давай! Чтобы я тебя не видел сегодня на улице! И не вздумай высунуться нынче, а то я тебя быстренько в обезьянник[41]оприходую!
Мужчина тоскливо оглядел скопление милиции и людей в штатском, покачал головой, словно выражая всем своё сочувствие, и без особой охоты скрылся в своём подъезде.
— Вот ведь фрукт! — участковый вернулся к Смелякову. — Всё пропил, подлец. У него отец был генерал НКВД, так он и его ордена пропил… Была б моя воля, я бы таких ссылал куда-нибудь подальше, скажем, за Полярный круг… Ой, до чего ж не люблю я все эти мероприятия, все эти праздники.
— Ничего не поделать, служба такая, — Виктор развёл руками.
Перед посольством остановился «жигулёнок» с надписью «ГАИ», из него величаво вышел инспектор, и машина уехала. Инспектор покрутил полосатым жезлом и занял своё место посреди проезжей части между двумя воротами финского посольства.
Как только в окнах домов зажёгся свет, обстановка сразу стала вечерней, хотя ещё только начинало смеркаться. Пасмурность неба сделалась подчёркнуто-тяжёлой, воздух на улице приобрёл усыпляющую синеву, жёлтый свет в окнах стал манить сказочной уютностью, обещая тепло и расслабленность.
И тут в переулке вдруг что-то изменилось. Всё оставалось, на первый взгляд, по-прежнему, все сотрудники КГБ и постовые были на своих позициях, никаких особых действий никто не совершал, но всё же что-то изменилось. Пробежала невидимая для постороннего глаза искра, давшая сигнал окончательной готовности. Смелякову показалось, что как-то по особенному зазвучали хрипловатые потрескивания голосов в переносных рациях милиционеров.
Он посмотрел направо, встретился поочёрёдно глазами с Ворониным и Железновым. Воронин подмигнул.
— Едут, — донёсся до Виктора голос одного из стоявших неподалёку офицеров госбезопасности.
Через несколько минут с Кропоткинской улицы лихо завернула машина ГАИ, перемигиваясь огнями маячка на крыше, проехала вдоль всего посольства Финляндии и круто развернулась напротив посольства Австралии, перегородив проезжую часть. Подъезд к финскому посольству со стороны Метростроевской улицы был закрыт. В следующее мгновение со стороны Кропоткинской улицы подкатила на большой скорости чёрная «волга», остановилась перед посольством Конго, и из неё проворно выбежали мужчины в чёрных пальто и рассредоточились вдоль ограды финского посольства. Это были сотрудники «девятки»[42]. Смеляков с интересом наблюдал за ними, восхищаясь точностью их движений, не было, казалось, ничего особенного в их действиях — просто подъехали в машине, вышли и выстроились вдоль ограды, но их слаженность была безукоризненной, никто из них не сделал ни одного лишнего шага, никто никого не толкнул, не обогнал. Они были похожи на роботов…
И вот в переулке показался чёрный «ЗИЛ», в котором ехал президент Финляндии Урхо Кекконен. Автомобиль плавно вкатился в раскрывшиеся ворота и въехал на территорию финского посольства. Следовавшая машина охраны притормозила напротив ворот, и одетые в строгие чёрные костюмы, подтянутые, вышколенные сотрудники «девятки», выскочив из неё, бегом поспешили к «ЗИЛу». Виктор успел подумать, что если бы этим людям вдруг понадобилось в считанные секунды прорваться в посольство, то они бы сделали это без труда, преодолев любые заслоны, настолько стремительны были их действия.
Двери посольства уже были распахнуты, посол Яаак Халлома — старый человек на больных ногах — стоял в дверях, высоко подняв голову. В ярком жёлтом свете, лившемся сверху, Смеляков разглядел глаза старика — гордые и спокойные.
Едва премьер-министр вышел из машины, посол мелкими шажками двинулся ему навстречу. Они что-то сказали друг другу, но Смеляков не слышал ничего. Воздух был наполнен стуком каблуков, тихим гулом автомобилей и мерным переливом голосов, доносившимся из здания посольства.
В следующую минуту Смеляков увидел направлявшегося к его будке мужчину лет тридцати. Это был водитель из машины сопровождения. В его руке Смеляков увидел листок бумаги, мужчина сминал его пальцами, превращая в небольшой комок.
— Добрый вечер, с праздником, — сказал он, проходя мимо Виктора и огибая будку.
