Сергей поставил парус, закрепил шкот и сел к рулю. Друзья продолжали метаться в бреду, но он был не в силах им помочь.
— Э-ге-гей! Люди, а-а-у-у! Спасите!-заорал что есть мочи Строганов, не выдержав тишины. — Боже! Если ты существуешь, если ты меня слышишь, помоги нам, несчастным мореплавателям! Подай знак! Не оставляй одних на произвол судьбы! Я стану в тебя верить, буду тебе молиться, превращусь в добропорядочного христианина! Только спаси нас!
Но в ответ — тишина, мольбы его никто не услышал, только котяра мяукнул и благодарно потерся о ноги своего спасителя. Ни единого признака человеческой жизни, ни малейшего намека на присутствие и высшего разума. А ведь несколько часов тому назад ураганный ветер пытался разорвать тела мореплавателей на части. Океан, величественный и спокойный, равнодушно продолжал жить своей собственной жизнью. Ему не было дела до страданий русского путешественника и его друзей. Но ведь какая-то неведомая сила зашвырнула их сюда?..
«Ладно, значит, с Богом разобрались! Бог — отменяется!» — подумал Серж и добавил уже вслух:
— Ну, раз, Боже, тебя нет, тогда помоги мне ты, дьявол! Отдам душу, чтобы вернуться в свое время, на Родину! Хочу домой, к горячей ванне, туалету с мягкой бумагой, к телевизору, автомобилю, вкусной и горячей пище! Чтобы бабы были не только черные, но и белые, голубоглазые, светловолосые, чтобы они говорили на родном русском языке! Сделай так, чтобы все встало на свои места!
И вновь никакого ответа. Строганов принюхался — запах серы в воздухе не чувствовался. Время шло, но никто не появлялся.
«Значит, доктором Фаустом стать не удалось, душа моя бессмертная никому не нужна. Вот и хорошо, никому тогда ее и не отдам. С ней и помру, если она, эта душа, вообще существует! Ладно, останусь с друзьями в прошлом. Но я всегда готов к конструктивному диалогу! Слышите вы меня, Бог или черт?»
Несмотря на все переживания, Строганов ощутил вдруг чувство голода. Желудок заурчал в недоумении: где же хлеб насущный, хозяин?
— Наполнять буду тебя, мой друг, помаленьку, крошечными порциями. Кто знает, сколько предстоит нам болтаться в океане.
Серега подкрепился бананами и сухарями, запивая их мадерой. Вкусное вино, если пить в меру!
Следующим утром полковник проснулся с нечеловеческим аппетитом. Желудок опять требовал топлива, которого было так мало. Лежащие в каютке бананы и сухари не давали покоя, мыслить рационально не было никакой возможности. Вскоре Строганов обнаружил, что перезревшие плоды подгнили. Вывод напрашивался один: надо срочно все съесть, пока не пропали.
Но как же быть со слабеющими на глазах спутниками: любимой Степанидой и юным другом Маню? Пора их как-то приводить в чувства. Полковник не мог взять в толк, почему его друзья так долго находятся в состоянии беспамятства. То ли они крепко спали после многих дней тяжелейших испытаний, то ли пребывали без сознания. А может, они в глубочайшей коме?
Сергей сделал девушке искусственное дыхание, дал ей понюхать коньяку, а затем влил несколько ароматных капель в приоткрытый рот. Островитянка зашлась кашлем и внезапно открыла глаза. Вначале она затуманенным взглядом смотрела на своего, суженого, явно ничего не помнила и не узнавала Сергея, затем закрыла и снова открыла глаза, прищурилась. По щекам Степаниды потекли крупные слезинки, она громко зарыдала. Но вскоре туземная красавица вполне осмысленно и даже как-то просветленно вгляделась в Сергея, обвила его шею руками, крепко поцеловала и пролепетала на ломаном русском:
— Я думала, что ты мой сон! Что все померещились! Я тебя люблю! Я так счастлива, что это наяву, любимый!
Полковник на порывистый поцелуй ответил своим, долгим и нежным. Он впился в сочные губы девушки и забыл обо всем на свете. Прошло минут пять, и лишь тогда Строганов вспомнил про Гийома, тоже нуждавшегося в получении экстренной помощи. Он пошлепал его по щекам, капнул в рот коньяка, сделал искусственное дыхание — ничего не помогало. Сергей влил в рот парню еще пару глотков, тот поперхнулся, закашлялся и, наконец, очнулся.
— Слава богу! Я уже думал, ты дал дуба!
— Чего я дал? — не понял Маню.
— К счастью, ничего ты не дал. Ни дуба, ни дрозда! Жив и более-менее здоров!
— Я очень крепко спал, и мне снились страшные сны!
— Молодец! Мы живы, приятель! Ты слышишь, Гийом! Мы живы!
Стояла невыносимая жара. Мореплаватели разулись и практически полностью разделись, беспечно бросив снятую одежду на носу лодки.
Потом страдальцы с жадностью набросились на еду. Бананы запили все той же мадерой, после чего всех сморило, но жажда не давала уснуть, и людям пришлось снова приложиться к вину. Строганов и его спутники попали в замкнутый круг. Они пили и писали за борт, а потом опять пили все ту же треклятую мадеру. Сладко во рту, но плохо с самочувствием.
— А не испить ли нам коньячку? — предложил Серега себе и друзьям. — Чтобы сосудики расширить? Для повышения тонуса?
Сказано — сделано. Хлебнув коньяка, люди вошли в состояние транса. Сосуды так расширились, что у юнги и девушки из носа хлынула кровь, они лежали, стонали, мучились и проклинали свою судьбу.
Сергей чувствовал себя ужасно и без конца матерился. Делал он это с различными вариациями, пытаясь на ходу придумывать новые выражения, а друзья, как эхо, повторяли за ним эти витиеватые обороты. Но, как говорится, новое — это хорошо забытое старое. Вот наш полковник и вспоминал, напрягая мозг, старинные русские обороты. Он повторял их старательно, с чувством, как в детстве на утреннике читал стихи. А молодежь громко подхватывала нецензурщину, точно речевку. Затем полковник перешел на крик, началось состязание — кто громче. Когда кричать стало неинтересно, он начал петь похабные частушки. Молодые друзья могли подхватить только припев, но что с них возьмешь — иностранцы. Настроение команды улучшилось, хандра ушла. Люди запели песни. До хрипоты пели, налегая на весла, потом опять пели и гребли, гребли…
Из-за острова на стрежень, На простор речной волны… Эх-ма, речной волны!
«Да-а-а! Если бы речной, то не беда, а тут ширина нескольких тысяч Волг! — взгрустнул Серега. — Не доберешься до берега, как ни налегай на весла. А интересно, каким способом можно проплыть сквозь года и века?»
Глава 28
КОНЕЦ ПЛАВАНЬЯ
Тримаран дрейфовал несколько дней, и люди, все время находившиеся в состоянии легкого опьянения, сбились со счета, сколько же именно. Воду экономили, но и при жесточайшем контроле она быстро закончилась. Еды тоже почти не осталось. Даже мадера иссякла, зато выдержанного коньяка хватило бы на то, чтобы обогнуть три раза земной шар.
Печень стойкого бойца-полковника не выдержала, она жаловалась и протестовала: «Может, хватит, Сергей Иванович?», на что Серж отвечал: «Молчи, проклятая! Терпи!»
А куда деваться, другой жидкости нет, один коньяк! Еще немного — и хоть ложись и умирай. Вот эта самая лодочка станет гробом на троих! Еще та домовина! Из надежнейшего дерева, прочнейшей конструкции. Сколько уже мотался в ней полковник по морям и волнам! Была бы в комплекте скатерть-самобранка, так плыл бы вечно!
