произнес Анхель. Он был настолько измотан, что сил на еще один откровенный разговор не было.
– Можешь, – кивнула бабушка, – только ты и можешь. Вы это переживете вместе. Первая новость на нее подействовала словно анестезия. Вторая воспримется легче. Сейчас самое время.
Анхель закрыл глаза, прежде чем открыть дверь и зайти внутрь. Он будто собирался с мыслями. Сжал плотно челюсти, а пальцы – в кулаки. Его тело напряглось, словно кто-то взвалил на него непосильную ношу. Он должен мыслить ясно, держаться так, чтобы не показаться перед ней слабым, а делиться только силой.
Анхель открыл глаза и решительно зашел внутрь.
При виде мужа София оживилась, взглядом проводила до стула. Анхель сел рядом, но, когда он взял руку Софии в свою и поднес к губам, слезы снова появились в ее глазах. А ведь она старалась не плакать при Йоване! Но, смотря на Анхеля, она мысленно представляла их дочь. Он всегда будет напоминать ей об их ребенке, а София всегда будет корить себя за эту смерть. Это по ее вине умерла их девочка. Из-за ее доверчивости, глупости, наивности.
– Это я виновата, – прошептала София, – только я.
– Нет. Виновата не ты, не смей брать вину на себя. Ты добрая и честная девушка, немного наивная. Неужели, если бы ты знала, чем все закончится, пустила бы Иво в свою машину? Поверила бы ему?
София мотнула головой и потупила взгляд. Одна секунда стоила жизни многим людям и их ребенку. Судьба испытывает ее на прочность? Хочет свести с ума?
– София, – прошептал Анхель, ловя ее потерянный взгляд. Ему нужно собраться: он должен быть опорой жене, чтобы пережить все горе вместе, обнять ее и утешить. – Я встретил врача, он сказал, что ты ничего не ела. Так нельзя, тебе надо восстанавливаться, чтобы быстрее вернуться домой. Ты меня слышишь?
Аппетита не было и еще долго не будет. Единственное, что она могла делать, – это смотреть в одну точку. Ее рука покоилась на животе, который уже начал приходить в добеременную форму, только боль и повязки говорили о том, что там была жизнь.
София вспоминала время, когда она потеряла родителей и Милоша. Какая была боль! Казалось, что хуже быть не может и с этой болью невозможно жить. Но она смогла! Встала на ноги, начала новую жизнь… А смерть все никак не отпускала…
– Я как будто проклята, – прошептала девушка. – Все, кого я люблю, меня оставляют.
– Это не так, – Анхель накрыл ее ладонь второй рукой, – у тебя есть я, брат и наша семья.
Она перевела на него взгляд, в котором блеснул огонек, похожий на желание снова стать сильной.
– Я люблю тебя, – прошептала она, – одного и на всю жизнь.
– Мэ тут камам[6], – улыбнулся Анхель. – Навсегда – запомни это! Ничто и никто не вправе изменить это чувство.
София слегка улыбнулась в ответ. До этой минуты ей казалось, что, кроме горя, она ничего более не испытает, но она ошиблась.
– У нас будет большая семья, – ее голос звучал уже бодрее. – Никто не заменит нам нашу девочку, но мы же не останемся вдвоем, верно?
Этот разговор вел к неизбежному. Сейчас он скажет ей правду и разобьет сердце. Он лишит ее последней надежды, которая заставляет Софию жить и мечтать о будущем.
Она ждала от него обнадеживающих слов, улыбки. Он мог бы поделиться с ней своими мечтами… Руки Анхеля покоились на ее ладонях, он молчал, только крепче сжав ее пальцы. Это получилось непроизвольно, но София это заметила и напряглась.
Его взгляд стал серьезным, брови нахмурились. Заметив волнение Софии, Анхель коснулся губами ее рук.
– Ты для меня самый важный человек в мире. Ты, и только ты. Я хочу, чтобы ты это знала. Неважно, будем мы вдвоем всю жизнь или нас будет больше, главное, чтобы ты была рядом…
– Анхель, к чему ты клонишь? – заволновалась София. – Чего еще я не знаю?
Его бросило в пот, а потом будто окатило холодной водой. Он вспомнил слова бабушки, которая просила сказать правду сейчас. Именно ее слова заставляли Анхеля держать руки Софии в своих и подбирать верные слова.
– Ничего страшного, – натянуто улыбнулся он, – обычные последствия…
– Какие? – вскрикнула она.
– Во время операции пришлось удалить правый яичник, он был задет пулей, – выпалил на одном дыхании Анхель.
София уставилась на него не дыша, пытаясь проанализировать услышанное. Это тот яичник, который был проблемный, с кистами? Его удалили? Тогда почему Анхель эту новость преподносит так, словно она похоронная? Пытается ее утешить, придать сил, говорит о вечной любви?
Через несколько мгновений сознание Софии начало проясняться. В день приема доктор Павич сказал о левом яичнике. Это он был в кистах и не функционировал. Его хотели удалить… Они удалили не тот?
София зажмурилась и схватилась за голову. Нет! Они удалили тот! Потому что Иво выпустил пулю в правую сторону живота. Она лишилась правого яичника! Здорового!
– А как же левый?
– София, – Анхель прижал ее к себе, – это не имеет значения, есть только я и ты. Нам больше никто не нужен…
– Что с левым? – Она уже знала ответ, и слезы застилали ей глаза. – Его тоже нет?
– Он есть, но… Доктор Павич сказал, что кист стало больше, он не выделяет яйцеклетки. На матке большой рубец… У тебя не может быть детей. – Он произнес это, будто прочитал смертный приговор, и опустил голову, желая стиснуть челюсти и кричать. – Но мы есть друг у друга. – Анхель нашел в себе силы посмотреть на жену. Она сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Слезы не скатывались, а стояли в глазах. – София, у меня есть ты, а у тебя есть я. Мы проживем эту жизнь вдвоем.
Она медленно перевела на него взгляд, полный безысходности, и зажала рот руками. Так сильно хотелось кричать, но она не могла произнести ни слова. Что за семья без детей? Это не семья!
– Нет, – прошептала она, и слезы покатились из глаз. Кричать не было сил. – За что, Анхель? За что нам такое?
Ответа не нашлось. Анхель прижал Софию к себе и поцеловал в голову. Только они остались друг у друга. Они никогда не услышат детский смех, никогда не улыбнутся, увидев первую улыбку их ребенка. Никогда не снимут на камеру первые шаги. Сейчас Анхель многое бы отдал, чтобы присутствовать на родах своего ребенка. Он готов был хоть сам принять эти роды – лишь бы его жена была счастлива.
– Бабушка пришла, – прошептал Анхель, – ты хотела ее видеть. Она тоже хочет
