похода на Москву.
Был составлен реестр, в который было вписано 4 тысячи казаков, наиболее состоятельных и лояльных к Польше. Им было дано много привилегий и еще больше обещано в будущем. А казацкой старшине была обещана даже так называемая нобилитация – возведение королем в шляхетское достоинство. Однако, польское правительство, всегда почитало и называло весь малороссийский народ и казаков, не иначе, как «быдло», «хлопы», цинично используя их. Но после победы Второго Ополчения под Москвой в Кракове решили, что уже достаточно нобилитаций и заигрываний. О старых обещаниях забыли, и по соглашению в Ольшанах число реестровых казаков ограничивалось всего одной тысячей. А пребывать-то они могли только в Запорожье, подчиняясь всецело распоряжениям польского правительства. Все остальные казаки под страхом смертной казни должны были превратиться в крепостных крестьян. Тайно подписал это соглашение со стороны Запорожского казачества гетман Конашевич-Сагайдачный[125]!
При этих воспоминаниях гетман передёрнул плечами и поёжился… Не сдержался, сгоряча, грозно ударил кулаком по столу. Лихая казачья писня прервалась. Все замолчали. Осмотревшись вокруг, покрутив ус и одумавшись, Сагайдачный велел вновь налить себе и своим товарищам по кружкам. Налили, выпили, вновь заговорили и запели, но уже тише.
Гетман по-прежнему молча размышлял и вспоминал. Да, он попал в очень трудное положение. Для него всё тогда повисло на волоске. Казаки Ольшанского соглашения не признали, и встал вопрос о проведении его в жизнь силой. Но тут (в 1618 году) казаки опять понадобились польскому правительству – для участия в походе на Москву, чтоб посадить на царский стол польского королевича Владислава. Поляки на время забыли Ольшанское соглашение и начали создавать казачье войско для похода на Москву, не обращая, казалось, внимания на разницу между реестровыми и тысячами казаков, не внесённых в реестровые списки. Возглавил это войско, конечно, Сагайдачный! Чтобы склонить казаков принять участие в походе, польский Сейм в 1618 году торжественно провозгласил закон, запрещающий религиозные преследования православных. Польское правительство вновь пообещало увеличить реестр. Однако, договор остался лишь на бумаге. Но казацкое войско уже было собрано, и летом 1618 года запорожцы двинулись на Москву во главе с Сагайдачным…
Оставив пепелище на месте Ливен, гетман повёл запорожцев далее – на Елец.
* * *
Елец – крепость сильная, не в пример Ливнам, и воинского люда там было раза в два побольше. В 1616 году на Большой Засечной Черте в тридцати городах от Арзамаса до Новосиля насчитывалось 12.840 копий и сабель городового войска. В том числе на западном направлении: во Мценске – 781, в Новосиле – 806, в Ливнах – 824, а в Ельце – 1969 воинов. Елец держал пограничную оборону от татарских набегов по линии Засечной Черты на протяжении семидесяти вёрст, и до сорока вёрст в глубину.
Обороной Ельца руководил воевода Андрей Богданович Полев. Ельчане заперлись в крепости, героически отбивали приступы. Видя, что силой город не взять, Сагайдачный пошел на хитрость. Он снял осаду и сделал вид, что отступает. Воевода Полев поверил и приказал преследовать противника – «со всеми людьми из города вышел». Увлеченные преследованием ельчане отдалились от города. А в это время отряд казаков, сидевший в засаде, ворвался в беззащитный Елец. Город был разорен дотла и сожжен, его защитники и мирное население, включая женщин и детей, погибли под запорожскими саблями и ножами…
А Сагайдачный пошел на север, на Михайлов, через Данков, уже взятый к тому временем передовым отрядом запорожцев под рукой атамана Михаила Дорошенко[126]. Первые успехи вскружили черкасам головы. Дорошенко, как и Сагайдачный, прошелся по русским землям, словно татарский мурза, громя и сжигая города: Лебедянь, Данков, Епифань, Скопин, Ряжск. Он перебил там множество мужчин, женщин и детей, вплоть до младенцев, сосущих млеко, а затем, ворвавшись в Рязанскую землю, предал огню много посадов, жёг храмы, убивал священников. Дорошенко собрался было приступом взять и Переславль-Рязанский (Рязань), однако крепко получил под Рязанью «по зубам».
Тем временем 16 августа 1618 года Сагайдачный подошел к Михайлову и потребовал сдать его. Михайлов был небольшой, но хорошей крепостью, построенной на высоком холме. Стены были устроены из бревенчатых клетей, наполненных и обмазанных глиной снаружи, дабы противустоять огневым снарядам противника. Шесть крепких рубленых башен с пушками защищали подходы к крепости. В крепость вели трое ворот.
Воинский люд с воеводой и горожане отвергли предложения запорожских послов о сдаче и признании королевича Владислава преемником русского престола. Со стен крепости в ответ на предложение запорожцев сдаться, кричали: «На Москве избран законный царь. И мы ему Крест целовали! А б…лядских королевичей и каких-других нам не надобно!».
17 августа запорожское войско приступило к крепости. «Наряд» (пушки) обрушил на город всю мощь своего огня. Раскаленные ядра роем полетели внутрь укреплений Михайлова, чтобы зажечь бревенчатые строения. Запорожцы соорудили «примет» – завалили землей и хворостом ров, подтащили бревна, соорудив своеобразный помост до уровня крепостных стен. Два дня длился приступ, который для казаков закончился неудачей и большими потерями. Мало того, дети боярские и стрельцы открыли Северные ворота и нанесли решительный удар по противнику, заставив запорожцев откатиться от стен города.
Но Сагайдачный решил повторить приступ. Он объявил жителям Михайлова, что на следующий день, утром, он возьмет город, «как птицу, и предаст огню», а всем горожанам от мала до велика прикажет отсечь руку и ногу и бросить псам. 23 августа запорожцы, верные Сагайдачному, снова стали готовиться к приступу. Защитники же на виду запорожского войска пошли крестным ходом по стенам и башням крепости с крестами, иконами и хоругвями. Запорожцы уразумели, что михайловцы готовы «драться до смерти». Подавляющее большинство запорожцев исповедовало православие. Видя крестный ход, слыша пение молитв, многие дрожащей рукой накладывали на себя крестное знамение, шептали молитвы. Моральное состояние духа осаждавших резко упало.
С трудом Сагайдачный смог всё же уговорить многих своих сторонников пойти на приступ. Но как только запорожцы приблизились к стенам крепости, михайловцы открыли тайный проход. С мечами, саблями, с секирами они ударили в спину противнику и нанесли ему немалый урон. Во главе воинов, участвовавших в той вылазке, был священник, осенявший их напрестольным Крестом и призывавший защитить христианский град и святую Церковь. Со стен крепости мужчины, женщины и даже отроки били из ружей, из луков, метали камни по запорожцам. Дружный отпор произвел на казаков неизгладимое впечатление. Они отхлынули от стен города.
27 августа после второго неудачного приступа, потеряв более тысячи человек, гетман снял осаду и двинулся на соединение с королевичем Владиславом. Как написал летописец, «всепагубный враг Сагайдачный с остальными Запороги отиде
