о стол, чувствуя, как трясутся ноги. Матильда, пораженно глядя на хозяйку, сказала:
— О, барыня, я впервые видела, чтобы господин фон Ремберг согласился с кем-то, изначально имея другое мнение!
— Матильда, он просто вначале не разобрался, что к чему, — печально ответила Слава и улыбнулась кухарке.
Девушка последовала вслед за фон Рембергом, а Матильда, смотря на стройную удаляющуюся фигуру хозяйки, прошептала себе под нос:
— Нет, барыня. Он явно не собирался отпускать их из усадьбы c зерном…
Нервное состояние опять завладело Славой, и она совсем не горела желанием общаться со своим мужем и уж тем более идти за ним в кабинет. Она быстро устремилась в сторону библиотеки, намереваясь провести утро там, дабы избежать разговора со своим супругом, который со вчерашнего дня вызывал у нее чувства горечи и какой-то холодной неприязни. Болезненная горечь от жестоких слов фон Ремберга, сказанных им когда-то, до сих пор осадком сидела в разбитом сердце девушки. А неприязнь к нему появилась в ее существе вчера, после того как он, едва вернувшись, начал обращаться с нею как с провинившейся прислугой. Однако Слава успела сделать по направлению к библиотеке лишь несколько шагов по темному коридору, как услышала позади свинцовый голос:
— Я велел вам следовать в кабинет, сударыня. Или вы вновь намерены ослушаться меня?
Тут же замерев на месте, девушка медленно повернула голову и отметила широкоплечий силуэт фон Ремберга, который, как будто сливался с высоким канделябром, стоявшим в коридоре. Именно в этот момент во мраке, она вдруг отчетливо различила темно-фиолетовую ауру, окутывающую высокую фигуру Кристиана. Она невольно вспомнила, что у того Темного парня в лесу тоже была фиолетовая аура, правда, не такая насыщенная. Но это наверняка было лишь совпадением, подумала девушка. Разве мало людей могут иметь такого цвета ауру? Правда, Слава никогда не встречала подобный оттенок. Ее мрачные мысли прервало приближение молодого человека, который, обойдя ее, последовал вперед и коротко властно бросил через плечо:
— Идите за мной, Светослава.
Она была вынуждена идти за ним. И едва они достигли его кабинета, фон Ремберг проворно распахнул перед ней дверь, и Слава быстро пролетела мимо него. Она тут же развернулась и отметила, как он плотно закрыл дверь и прошествовал к широкому дубовому письменному столу. Нервная дрожь завладела ею, и она начала подбадривать себя, внушая, что это ненадолго.
Фон Ремберг остановился у стола и указал ей на кресло. Слава села, сцепив руки в замок и положив их на платье. Обернувшись к ней и неподвижно застыв, молодой человек окинул ее взглядом. Сегодня она выглядела очень свежо. Нежный насыщенный голубой атлас платья невероятно шел к ее лицу, оттеняя румяность округлых щек и притягательный свет янтарных глаз. Простая прическа в виде короны-косы подчеркивала невероятную юность и округлость ее совершенного лица. Кристиан молчал и методично разглядывал свою жену. Ее внешность казалась ему знакомой, но все же в ее облике в данный миг появилось что-то еще: неуловимое, завлекающее и незамеченное им ранее. Видя, что девушка недоуменно смотрит на него, молодой человек тотчас опомнился, устремил взор прямо в большие озера ее глаз и начал свою словесную атаку.
— Сударыня, я вижу, что за то время, пока я отсутствовал, многое изменилось, — начал он нравоучительно, сверля ее взглядом темно-фиолетовых глаз. — Я хочу задать вам ряд вопросов. Прошу отвечать на них как можно правдивее.
Слава, чуть поежившись от его тона надзирателя, наклонила голову в знак согласия. Она посмотрела на свои руки и начала перебирать тесьму на платье.
— Кто вел эти расчетные книги? — задал он вопрос.
Она вновь подняла на него глаза и четко произнесла:
— Я сама записывала все необходимые траты и доходы. Мой брат Гриша помогал мне с делами.
Кристиан прищурился. Ни единый жест не выдал в нем удивления, которое появилось у него после ее заявления. До сего дня он полагал, что женщины невозможно глупы и годятся лишь для того, чтобы мерить наряды и рожать детей. Но это было лишь до сего дня. Встав сегодня около четырех утра, фон Ремберг проверил все расчетные книги и был удивлен тем, что все записи прекрасно четко написаны. Налоги в казну посчитаны верно, как и выплаты кредиторам. И сейчас в его голове не укладывалось, как женщина, да еще такая юная, могла сама все рассчитать правильно. Тут явно было что-то не так.
— Ясно, — сухо заметил Кристиан и задал следующий вопрос: — По какому праву вы уволили господина Дерюгина?
— Я была вынуждена это сделать, сударь, — твердо ответила Слава. — Он воровал ваши деньги. Все недоимки записаны на двадцать пятой странице второй книги. Если вам это будет интересно, то его кражи составили не менее пятидесяти тысяч рублей только за прошедшие два года.
— Я смотрю, вы без меня совсем освоились, — отчеканил фон Ремберг жестко. — Мало того, что вы распоряжаетесь моим имуществом и доходами, вы еще и людей моих увольняете?!
Кристиана раздражал тот факт, что у этой девицы на все его коварные вопросы находился ответ. Она выпутывалась из всех его каверзных словесных капканов.
— Я предлагала господину Дерюгину вернуть недостающую сумму. Но он отказался. Мало того, он начал оскорблять меня. И мне более ничего не оставалось, кроме как уволить его.
Кристиан вновь замолчал, поджав губы. Он прищурился, сооружая в голове новые основания для нападения.
— А сейчас, мадам, расскажите мне о деньгах, которые вы назанимали у ростовщиков.
— Осенью в усадьбе случился сильный пожар, и мы успели потушить его только к утру.
— Знаю про то. Людвиг мне все рассказал. Что было после?
— Григорий Иванович посоветовал мне взять в долг у ростовщиков. На эти деньги мы восстановили особняк и конюшни. Чтобы отдать долги быстрее, Гриша посоветовал мне открыть ткацкую мастерскую.
— Вы говорили, что господин Одинцов ссудил вам некую сумму.
— Да, он предложил свои услуги. Я согласилась, потому что его выгода в четыре раза ниже, чем хотят получить ростовщики. Благодаря этому я надеюсь отдать долг Ивану Семеновичу уже в этом
