такая привлекательная, как покажется на первый взгляд. Шоу-бизнес — огромный океан с акулами и стаями пираний, где нельзя оставаться обычной непримечательной рыбешкой. Либо ты принимаешь их законы, либо от тебя ничего не останется.
Про спокойную жизнь можно было забыть и вычеркнуть слово «хочу» из своего лексикона и мыслей. Не знаю, чем я думала в тот момент, когда отвечала «Да», но явно не головой. Вот бы перемотать тот момент и тысячу раз подумать, перед тем, как соглашаться, но… Я поддалась соблазнительному вкрадчивому голосу Киллера, и сама подписалась на то, что ждало впереди. Нас провожали безумные фанаты «Fhantom» и папарацци в Эдмонтоне, и встречали они же в Лос-Анджелесе. Эти люди вообще спят? Им больше нечем заняться? Напоминало одержимость.
— Привыкай, крошка, теперь такое будет постоянно, — предупредил один из участников, когда мы сидели в салоне самолета, готового унести в «город грёз».
Как привыкнуть к тому, что тебя лишили свободы? Я буквально превратилась в достояние общественности, без права что-то скрыть и утаить. Теперь моя «личная» жизнь была для всех, как на ладони. Уже на следующий день на каждом музыкальном канале крутили наш поцелуй с Киллом и раскапывали мое «черное» прошлое. Самый интересный факт: я — бывшая девушка Сина Эванса. Конечно, они не могли не приплести еще одного знаменитого музыканта. Думаю, Эванс обрадуется, когда узнает о любовном треугольнике, в который его добровольно-принудительно втянули.
Когда самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса, нас сразу же запихнули в тонированный автомобиль и отвезли в главный офис на серьезный разговор с директором лейбла Ларком Пирсом. Меня поставили перед фактом: «Вы — пара, и это не обсуждается», хотя своего согласия я не давала. У меня даже отобрали возможность возразить. Как они могли лишать права выбора? Я — человек, а не бездушная кукла.
— Килл — мировая знаменитость. В шоу-бизнесе не существует понятия «просто встречаться», — объясняла Кортни, помощница менеджера и по совместительству очень высокомерная блондинка.
Затем, как игрушку, отдали в руки Джессики, личного стилиста, которая еще глубже макнула мою самооценку и гордость в грязь. Девушка буквально выплюнула: «Мировая знаменитость не может появляться на людях с такой замарашкой».
— Ты должна следить за тем, во что одета и как выглядишь. Им только на руку, если ты опозоришься: нелепый хвостик на голове, облупившийся маникюр, неудачный наряд — их камера словит каждый изъян, а ты превратишься в посмешище.
«Меня не волнует это!» — хотелось заорать во всю глотку, но я молча проглатывала обидные слова.
Каждый день напоминал хорошо спланированный спектакль, где я — главная марионетка. Бесполезные интервью, на которых приходилось улыбаться и рассказывать выдуманную историю «любви». Закрытые элитные тусовки, где я обязательно сопровождала Килла. Мне хотелось пройтись по пляжам Санта-Моники и насладиться закатом или прогуляться по ночному Голливудскому бульвару, Аллее славы, но я пряталась за стеклами очков и скрывалась в шикарной квартире Килла, потому что, казалось, на каждом шагу поджидали папарацци. Даже красивый вид Тихого океана из окна не приносил желаемого спокойствия. Я снова чувствовала себя обманутой.
Помимо постоянного посещения вечеринок, радиоэфиров и разных развлекательных программ, шла подготовка к моему дебюту, как сольной артистки. Занятия вокалом, подбор музыкантов, репертуара, общение с психологом… Каждый шаг расписан чуть ли не по минутам, времени на то, чтобы встретиться хотя бы с Оззи и отвлечься, катастрофически не хватало. Я становилась запрограммированным роботом. Снова терялась в жизни и не ощущала себя по-настоящему счастливой. Во мне будто поселилось две абсолютно разных личности: Джи, которая играет на публику, и Джи, запертую внутри. Кажется, я вновь поступала неправильно и ошибалась. Я была опустошена…
Странно, что за все пребывание в Лос-Анджелесе, мы так и не встретились с Эвансом и ребятами из «Потерянного поколения». Я слышала только от Оззи, что группа усердно записывала третий альбом на студии, практически не посещая вечеринок, и отказывалась от интервью. Наверное, так даже к лучшему: не хватало, чтобы еще Син подлил масла в огонь, подкармливая прессу информацией о нашем прошлом. Не думаю, что он пошел бы на такую подлость, но… Он ведь прекрасно знал, что теперь я с Киллом, но никак не комментировал, а папарацци не удавалось его «подловить и припереть к стенке». Эванс умел удачно избегать «приятных встреч» с представителями прессы.
Мы вернулись с Карлейлом после полуночи, посетив очередную бесполезную вечеринку. Я освобождалась от «второй кожи», снимая разные побрякушки и красное узкое платье, в которое меня впихнула Джессика. У нас совершенно разный вкус: ей хотелось сделать из меня вульгарную особу, одевая в слишком короткое, обтягивающее и еле прикрывающее задницу. Джесс считала, что так я выгляжу секси. Она меня путала с Марией Бринк или Тейлор Момсен. Жаль, что мой стилист не Черри — вот, кто настоящий профессионал в своем деле.
Килл вышел из гардеробной и окинул вопросительным взглядом. В последнее время мы виделись нечасто и только поздними ночами. У нас были разные графики, расписанные по часам. Мы перестали непринужденно общаться, как раньше, узнавать друг друга. Теперь нас связывали только общие выходы в свет и… постель.
Я остервенело дернула за бегунок и, наконец, стянула ненавистную тряпку, откидывая в сторону и оставаясь в одном белье.
— Что-то не так?
«Все не так!» — чуть гневно не огрызнулась в ответ, в последнюю секунду закусывая губу. Я кипела от злости!
— Нет, я просто устала.
Почему не признаться, что чувствую на самом деле? Зачем вру?
— Я понимаю, в первое время всегда так. После дебюта станет немного проще.
«Немного проще» — звучало очень жалко и неправдоподобно.
— Угу, — хмыкнула и взяла сигареты.
Я часто курила из-за нервов, и голос слегка охрип. Пристрастилась к пагубной привычке и не могла отказаться, отравляя легкие.
Дымчатые глаза Килла медленно опустились на тату, набитую слева под грудью, и вернулись на лицо. Он снял белоснежную рубашку и направился в мою сторону, грубо прижимая к стене. Серые глаза потемнели — парень напоминал опасного хищника. Никакой нежности, ласки, любви — жесткий секс, где он главный, а я лишь послушный зверек. Почему же тогда не останавливала, когда Килл вел себя в постели, как бесчувственный деспот? Неужели мне такое нравилось? Я настолько испорченная? Он закрывал мой рот рукой и не произносил ни слова — играл в порочные игры, сводя с ума, когда мозг отключался, а язык немел и не двигался. Доводил до состояния полного подчинения и оставлял одну в постели полностью выжатую и какую-то разбитую. Эта темная сторона Карлейла Бэйла привлекала, но
