сумерки, когда бледные звезды предвещали холодную ночь и запах дыма казался лучшим запахом в мире.
— Будто о себе рассказывает, — усмехнулась про себя Мирослава, скребя пером по листу пергамента. Она часто моргала, чтобы сохранять сознание в бодрости.
— Он говорил о близости озера, теплой избы, веселых разговоров, постели из сухого сена, говорил о пении сверчка и бесконечных ночах, когда я просыпался от струнного грома, от мелодий Бетховена и Верди, заглушавших дрожащий вой голодных волков.
На его последних словах перо Яромира, никогда до этого не поставившего ни единой кляксы, резко повело в сторону. Парень и сам не понял, что произошло. Он уставился на лист, а затем на свою чуть подрагивающую руку. Сглотнув, Полоцкий огляделся. Все были заняты своей писаниной, даже Мирослава не повернулась в его сторону, хотя до этого несколько дней не сводила с него взгляда, чем вообще-то сильно напрягала.
Устранив кляксу, парень еще раз записал предложения, (которые милостиво повторил учитель второй раз, впрочем, тот всегда так делал), и снова повернулся в сторону соседки по парте. Рука ее неторопливо выводила буквы, а голова была низко наклонена к парте.
Старается?
— Каждый раз Ленька выскакивал из избы и бежал мне навстречу. Он стеснялся показывать свою радость и только крепко здоровался со мной за руку. Потом мы долго говорили о прочитанных книгах, об урожае, зимовке на полюсе, затмении солнца и ловле вьюнов. У нас было много увлекательных тем для разговоров… — заканчивал диктовать контрольный текст Роман Петрович, выходя в центр класса.
До Яромира наконец дошло, что стараниями тут и не пахнет. Девочка моргала так затяжно, что сомнений не оставалось — ее морило в сон. Он аккуратно потряс подругу за плечо, и та резко открыла глаза. Глупо уставившись на Полоцкого, она с пару секунд пыталась понять, что происходит. Глянув в свой лист пергамента, который был наполовину пуст, юная девушка тихо застонала.
— Быстро переписывай, — прошептал Яромир и пододвинул свой листок. Мирослава мотнула головой, словно отгоняя туман перед глазами. Выполнив данные учителем дополнительные задания по работе с текстом, сдала свою работу и забрала школьную сумку, висевшую на спинке стула.
Она вышла из душного, натопленного печкой кабинета и ощутила прохладный воздух коридора. Лоб ее покрылся испариной, но была ли этому причиной ее собственная подскочившая температура или жарко растопленная буржуйка преподавателя русского языка — оставалось загадкой.
Девочка не заметила и того, как Яромир о чем-то быстро говорил с Астрой, которая кидала обеспокоенные взгляды на соседку. Кивнув одногруппнику, она развернулась и побежала за Мирославой.
— Ты готова? Все банные принадлежности собрала? — спросила Кузнецова, беря под руку одногруппницу. Та дернулась. Ей не нравилось ходить с кем-то под ручку, а вот сам вопрос застал ее врасплох, поэтому она застыла на месте.
— Какие еще принадлежности, ты о чем?
Астра закатила глаза.
— Сегодня банный день, это обряд очищения перед Карачуном!
— В Ведограде что, даже бани есть? — ее больной, а ведь именно так и было, а также затуманенный повышенной температурой разум, совершенно забыл о том, что в самом низу Ведограда, недалеко от реки Росинки стоят бани. Правда, в них они ни разу еще не ходили.
— Конечно, есть! Как же без русской бани?! Еще Ярославцев рассказывал о них в наш первый день!
Не успела Мирослава опомниться, как они, собранные, уже шли по коридорам школьного корпуса, ведущим к лесу. Там, по вытоптанной дорожке бежали маленькие группки школьников в высоких расписных валенках. Кто-то уже шел обратно, стараясь не замерзнуть в тулупах поверх банных махровых халатов и с замотанными в тюрбан полотенцами на мокрых головах. Девчонки громко смеялись, а самые смелые, в основном это были парни, выбегали из бань и прыгали в сугробы.
Бани стояли на пригорке нестройным рядом, всего их было с пару десятков, не более, а чуть ниже виднелась подгорная река, застывшая под натиском зимней стужи, и заметенная снегом. Бани были больше, чем у Серафимы Николаевны в Славенках. Когда Астра уже подводила Мирославу к одному из строений, выделенному сегодняшним вечером для их группы девочек, последняя замотала головой.
— Я не хочу, лучше помоюсь в душе в нашем хребте.
— Какой хребет, Мира? — удивилась Кузнецова, держа одной рукой подругу, а второй сумку с полотенцем и вещами. — Зря мы, что ли по этому морозу сюда шли? Заходи!
Мирослава, которую уже не клонило в сон, оказалась в непривычно просторном предбаннике и тут же пожалела, что действие противопростудного отвара прошло. Ее одноклассницы неохотно раздевались, царила неловкость в присутствии десятка посторонних. Все-таки, это довольно интимное мероприятие, и мало кто из них вообще когда-либо мылся в общественных банях. Некоторые девчонки натягивали купальник, не желая раздеваться полностью.
Астра же недовольно цокнула языком, глядя на эту картину. В ее семье явно поход в баню был обычным делом, и никто друг друга не стеснялся.
Конечно, баня уже не была святым и значимым местом — в ней женщины больше не рожали детей, и знахарство не стояло на месте. Но вот банный жар и пар хорошо выбивали все болезни, а также это место отлично подходило для современных обрядов, которые проводили ведьмаги, но давно позабыли простые люди.
— Раздевайся, Морозова, — пихнула Астра в бок одногруппницу, которая сидела истуканом на лавке. Иванна от похода в баню отказалась по состоянию женского здоровья и осталась в хребте, у нее еще была куча дел по подготовке к «Елке».
— Не люблю я бани, последний раз там на меня набросились то ли анчутки, то ли банник, когда я там была, — ответила Мирослава, нехотя стягивая с себя одежду. Ее немного «поколачивала» дрожь, будто бил озноб, что не улизнуло мимо внимания Астры, уже готовившей запаренные в ведре березовые веники.
— Потому что ко всему надо подходить с головой, тогда никто бы не напал. А кстати, в том гадании ты все-таки увидела что-то в отражении? — как ни в чем не бывало, с подобающим ей интересом спросила Астра, заходя в парилку.
— Эм, да, какие-то глаза, — ответила Мирослава, смутно вспоминая ту роковую ночь, и села на лавку на расстеленное полотенце. Черноволосая девочка подтолкнула ее, и она, поняв, что от нее хочет одногруппница, растянулась на животе на горячей деревянной поверхности.
— Вряд ли банника ты в зеркале видела, — сказала девочка, которая сама себя била веником по ногам. Она училась в третьей группе яриловцев и, кажется, звали ее Надя.
— Почему это? Ой! — пискнула Мирослава, когда Астра неожиданно ударила ее по спине горячим и распаренным березовым веником.
— Терпи, казак, атаманом
