каждой сказке не такая уж и малая часть выдумки. Она прочитала в старой рукописи, что превращения проклятых оборотней были очень болезненными, особенно у молодых особей, не умеющих или не желающих принимать свою сущность. Ей было абсолютно наплевать на то, что он мог представлять для нее какую-то опасность. Мирославе было безумно жаль друга, раз в месяц мучавшегося в страшных болевых агониях.
Парень сидел и без лишних эмоций записывал лекции на листы пергамента, не обращая внимания на пристальный взгляд подруги, решившей брать его, так сказать, измором. Но ни прожигающий взгляд, ни просьба одолжить запасное перо для ручки или чистый пергамент не заводили разговор дальше дежурных «спасибо» и «не за что».
И Мирослава с тревогой осознала: их дружба затрещала по швам…
====== Рукопись четырнадцатая ======
Комментарий к Рукопись четырнадцатая Эстетика и музыка к главе на тг-канале по ссылке https://t.me/griffindor777/2333
Приятного чтения☀️
глава отредактирована под ориджин 27.10.23
ᛣᛉ
Вскоре школьникам объявили, что двадцать девятого декабря будет большое празднование наступающего Нового года в Императорском зале Ведограда. Приближающаяся поздравительная и развлекательная программа с дискотекой несколько оживила погрустневших от плотного учебного графика учеников.
Когда каждой группе было дано задание приготовить поздравительный номер для «Елки», так называли то самое школьное предновогоднее мероприятие, Мирослава открестилась от участия еще и в этом. Когда Иванна позвала ее на «мозговой штурм» по обсуждению выступления, девочка, скрестив пальцы, врала с три короба, лишь бы ее не привлекали. Не умела она ни танцевать, хоть и ходила на народные, ни петь, а большую публику вообще боялась. Исключением стал «шабаш», но там она была в команде и далеко от глазеющих зрителей.
Пока после урока литературы Ванька уговаривала отнекивающуюся подругу хотя бы поучаствовать вместе со всеми в обсуждении, Мирослава наблюдала, как Яромир скрывался в глубине школьного корпуса, юркнув в какой-то коридор. Тот факт, что и сегодня она с ним не поговорит, разозлил так, что юная ведьма чуть не сорвалась на ни в чем не виновную старосту.
— Вань, прости, но давайте без меня, — извинилась Мирослава, чувствуя, что как моральные, так и в равной степени физические силы, находятся на исходе.
Она пошла в другую сторону по коридору, ведущему к Лысой горе, желая выйти к стадионам. Морозы стояли такие сильные, что выходить на улицу без верхней одежды было глупостью, но сейчас было не до этого. Руками без рукавиц Мирослава сгребла свежевыпавший снег с ближайшего сугроба и поднесла его к лицу, активно втирая. Кожу защипало, когда колкие снежинки от тепла кожи растаяли, а следом стали превращаться в микро-ледышки.
— Бр-р-р, — девочку передернуло от холода, но она лишь глубже вдохнула свежий воздух.
Было ли удивительным то, что на следующее утро девочка проснулась с першащим и красным горлом? Совершенно нет. Но глупые поступки всегда приводят к таким же последствиям.
Голос осип, а на носу был важный диктант по русскому языку. Пропустить его — значит получить вероятность того, что тебя могут оставить на школьных каникулах, ибо времени на переписывание не давалось. «Неуд», и иди учи, целых две недели будешь сидеть в библиотеке школы вместо домашних посиделок.
Чтобы не идти в медзнахарские палаты, Мирослава нашла пузырек, который когда-то дала ей Валентина Петровна, когда со своей «болезнью» слег Яромир.
Водил ее вокруг пальца, хитрый волчара!
Мирослава тогда его не выпила, а сейчас он был как никогда необходим. Оставалось надеяться, что у него не истек срок годности. Достав его из ящика письменного стола в спальне, она откупорила пробку с маленькой колбочкой с характерным звуком и залпом выпила горьковатый отвар.
Ох, опрометчивое это было решение. Несмотря на чудодейственность снадобья и его быстрое реагирование на источник болезни, имело оно один побочный эффект — сонливость. Яромира после такого же бутылька спустя пару минут сморил сон, но он ведь был очень сильно болен, хотя, может, и вообще притворялся?
Ведь «болел» он всегда в полнолуние, а ему, как и медзнахарке, которая, судя по всему, была непременно в курсе его деликатной проблемы, необходимо было побыстрее выпроводить яриловку за дверь госпиталя, чтобы она не стала свидетелем превращения.
Что ж, ну сейчас и представиться возможность проверить, насколько сильным снотворным эффектом обладает противопростудное снадобье.
На завтраке девочка «клевала» носом, пару раз пролив чай на скатерть-самобранку и совершенно пропуская смысл текущего за столом разговора. Яромир бросал на нее настороженный взгляд, а Никита, не прекращая болтовни, наблюдал за другом, пытаясь понять, что у этих двоих приключилось. Уж больно гладко и спокойно у них все было, а «тихая гавань» не была девизом дружбы этих двоих.
Но, если Полоцкий не спускал глаз с подруги, то это значит, что не все потеряно. Потому что, если ему было все равно на кого-то или на что-то, то он даже не смотрел в ту сторону.
Ярким примером наблюдений и выводов Вершинина была София, которая все никак не могла угомониться в отношении яриловца. Она по-прежнему донимала Мирославу, разговаривала громче и всегда кокетливее поправляла волосы, когда в радиусе ее зрения появлялся Яромир. Но тот проходил мимо, совершенно не обращая на рыжеволосую хорсовку и толики внимания. Та злилась, но все было без толку.
На уроке русского языка, когда учитель стал читать текст Константина Паустовского «К озеру», класс усердно писал диктант, оценка за который шла в зачет по предмету и была решающей.
— Каждую осень я приезжал в лесную деревню и шел от нее к озеру. Это стало традицией. Я приходил всегда неожиданно. Шел тихими осенними лесами, где, кроме птиц, не было встречных, узнавал старые пни, светлые поляны, изгибы заброшенной дороги.
Голос учителя, Романа Петровича Вяземского, взрослого мужчины немного преклонного возраста, был хриплым, как и у Мирославы сегодня с утра, но имел удивительный и мягкий тембр, словно окутывающий тебя с ног до головы. Его хотелось слушать, отбросив перьевые ручки, и представлять себя там, в его рассказах.
Тучный преподаватель с толстыми линзами в квадратных коричневых очках расхаживал по классу меж рядов парт в валенках, ступая беззвучно по деревянному полу. Его коричнево-серый костюм, давно вышедший из моды, был идеально отглажен, а от телогрейки чуть пахло табаком. То, что он курил, было заметно не только по исходившему от учителя запаху, но и по пожелтевшим усам. В целом преподаватель был приятным человеком, справедливым, в меру строгим, но порой совершенно умиротворяющим до состояния нирваны. Кто-то бы точно назвал его скучным, но для большинства он таковым не являлся.
Учитель продолжил читать:
— Приходил я обычно в поздние
