по команде, прекратили работу и уставились на него с нескрываемым любопытством. К окошку подошла молоденькая рыжеволосая девушка в форме женского вспомогательного корпуса военно-морских сил.
— Что вам угодно, сэр? — спросила она полным сострадания, тихим голосом.
Николас бросил быстрый взгляд на свое изображение в зеркале позади девушки, на потертый китель, одетый поверх серого рыбацкого свитера, на темные пятна глубоко сидящих глаз, на исхудавшие щеки…
«Не удивительно, что я вызываю сострадание, — мелькнуло у него в голове, — мое плачевное состояние ясно не только мне, врачу, но и этим девушкам».
— Я лейтенант медицинской службы Николас, — сказал он вслух. — Мне приказано явиться…
— Лейтенант Николас!.. С крейсера «Улисс»? — с поразительной осведомленностью перебила его рыжеволосая девушка. — Да, да, сэр. Они ожидают вас.
Николас посмотрел на девушку у окошка, на всех других девушек, неподвижно застывших у своих машинок и напряженно следивших за ним, как будто он прибыл с Луны. Смутившись от этого внимания к себе, он спросил, заикаясь:
— Наверное… Мне, наверное, нужно подняться наверх?
— Нет, сэр. — Рыжеволосая девушка вышла из-за барьера в коридор. — Они… они знают, что вы ранены, сэр, — произнесла она извиняющимся тоном. — Пройдите сюда, пожалуйста, — указала она на дверь с другой стороны коридора и пошла было вперед, но, заметив, что Николас не поспевает за ней, ласково улыбнулась и замедлила шаг.
Подойдя к двери, она открыла ее, назвала кому-то его фамилию и отошла в сторону. Когда Николас прошел мимо нее в кабинет, она бесшумно прикрыла за ним дверь.
В кабинете было три человека. Один из них — Николас сразу же узнал его — вице-адмирал Старр, вышел ему навстречу. Старр выглядел теперь намного старше и более утомленным, чем две недели назад, когда Николас видел его в последний раз.
— Как вы себя чувствуете, Николас? — спросил он. — Ходить вам, видно, еще трудно. — Под внешней уверенностью и несколько неуместной общительностью адмирала скрывалась какая-то внутренняя напряженность. — Проходите и садитесь.
Старр провел Николаса через кабинет к длинному, обитому кожей столу. Позади стола на фоне огромных карт сидели два человека. Адмирал Старр представил их Николасу. Один, рослый и мускулистый, с красным лицом, был одет в морскую форму с золотыми нашивками адмирала флота. Другой был в гражданском, небольшой, но коренастый человек с волосами серо-стального цвета, со спокойным, умным взглядом. Всем своим обликом этот человек резко отличался от обоих адмиралов. Николас сразу же узнал его и понял, что ему оказана высокая честь. «Такие люди принимают не всех», — подумал он.
После небольшой паузы человек с серо-стальными волосами откашлялся и спросил:
— Как ваша нога, юноша? Мне она что-то не очень нравится.
— Не так уж плохо, сэр, спасибо, — ответил Николас. — Через две-три недели я буду практически здоров.
— Вы можете отдыхать два месяца, молодой человек, — авторитетно заявил он. — Если хотите, даже больше. А кто-нибудь спросит — скажите, что я разрешил. Закуривайте!
Он щелкнул большой настольной зажигалкой и откинулся на спинку кресла. Казалось, он не знал, что сказать дальше. Потом неожиданно спросил:
— Как добирались домой, хорошо?
— Очень хорошо, сэр. Ко мне на всем пути относились, как к весьма важной персоне. Москва, Тегеран, Каир, Гибралтар… — Губы Николаса искривились в усмешке. — Путешествие оттуда было куда более комфортабельным, чем туда. — Николас помолчал немного, сделал глубокую затяжку от дымящейся сигареты и посмотрел прямо через стол. — Я бы предпочел вернуться домой на «Сиррусе».
— Мы не сомневаемся, — с ноткой раздражения вмешался Старр. — Но мы не могли удовлетворить личные пожелания всех вместе и каждого в отдельности. Нам как можно скорее нужна была информация из первых рук о конвое эф-эр-семьдесят семь, и особенно об «Улиссе».
Николас до хруста в суставах сжал пальцами подлокотники кресла, в его глазах появились гневные искорки, но он вспомнил, что за ним внимательно наблюдают три человека. Медленно разжав пальцы, он вопросительно посмотрел на человека с серо-стальными волосами, как бы прося его подтвердить слова Старра.
Человек с серо-стальными волосами наклонил голову и мягко произнес:
— Расскажите нам все, что вы знаете, все подробности, которые вам известны… Не беспокойтесь о времени.
— С самого начала? — спросил Николас.
— С самого начала.
Николас рассказал им. Он попытался рассказать всю историю конвоя «FR-77» от начала и до конца самым подробнейшим образом, но почувствовал, что его рассказ звучит как-то неуверенно и несвязно. Контраст между мирной, уютной атмосферой кабинета, в котором они находились, и ужасными, невыносимыми условиями там, в Арктике, был слишком велик, чтобы его могли понять люди, не испытавшие этого на себе. Здесь, в центре Лондона, его взволнованный рассказ звучал неправдоподобно даже для его собственного слуха. Не дойдя и до половины того, что ему хотелось рассказать, Николас посмотрел на своих слушателей и понял, что старается напрасно. Недоверчивость? Нет, дело было не в этом. По крайней мере, он не мог заподозрить в недоверчивости человека с серо-стальными волосами и адмирала флота. Просто многое в его рассказе было непостижимо, сбивало с толку, мешало воспринимать события такими, какими они были в действительности.
Николас рассказал, как «Сиррус» подобрал шесть человек, спасшихся с «Улисса»; как Брукс отдал свой спасательный жилет рядовому матросу, остававшемуся, всем на удивление, живым в ледяной воде около пятнадцати минут; как Тэрнер, раненный в голову и руку, поддерживал контуженного Спайсера до тех пор, пока к ним не подошел «Сиррус», как он обвязал матроса беседочным узлом, но сам утонул до того, как ему успели бросить спасательный конец; как Кэррингтон, держась за осколок бревна одной рукой, поддерживал другой двух матросов до тех пор, пока их не подняли на «Сиррус», как оба эти матроса — один из них Престон — умерли позднее, как сам Кэррингтон без посторонней помощи поднялся по тросу на борт эсминца и только тогда все увидели что его левая нога оторвана выше лодыжки; как с «Сирруса» бросили спасательный конец Дойлу, но он не увидел его и утонул, потому что, оказывается, ослеп.
Николас вскоре понял, что его слушателей больше всего интересовало, как вел себя экипаж «Улисса», как на крейсере возник бунт. Он же рассказывал им совсем о другом: о мужестве и благородстве экипажа этого корабля… И конечно, они не могли поверить в такие качества людей, потому что эти люди, по их мнению, подняли оружие против своего командования, фактически против короля.
Николас пытался объяснить им, но тут же понял, что они не поймут. О чем он мог рассказать им еще? О том, как Вэллери разговаривал с экипажем по радиотрансляционной сети? Как он разговаривал с людьми во время памятного
