страшным оружием. А тот факт, что подобных ему не осталось, делает его практически несокрушимым. И человек вроде Лейры Уайлдфол не должен обладать такой мощью.
А мы — эгоисты, ужасные, неисправимые эгоисты. Потому что готовы променять жизни тысяч безликих жертв, обреченных страдать под пятой Лейры, на Исольду и Олани.
В одно мгновение.
Рейз делает шаг вперед, распуская перевязь. Он медленно идет к своей тетке. Ткань сползает, открывая драконье яйцо. Оно весело сверкает в искусственном свете.
Какая гадость. Мне становится тошно от чувства вины: я ведь знаю, как Лейра издевалась над Рейзом, и понимаю, что она поступит точно так же с новым несчастным созданием, лишь бы оно дало ей то, что она хочет.
Но у нас нет выбора.
— Спасибо, Рейз, — спокойно говорит Лейра, будто обращается к непослушному ребенку. Она берет яйцо обеими руками, не тронув перевязь. В ее глазах светится жадность, а драконы вытягивают длинные жилистые шеи и с любопытством принюхиваются к яйцу.
Рейз молчит. Я прямо чувствую, как он скрежещет зубами, хотя стоит ко мне спиной.
— А теперь отпусти их. — Я сама удивляюсь силе своего голоса. Я не отвожу глаз от Исольды и от Арис, опускающей кинжал.
Во взгляде Лейры на мгновение мелькает растерянность, но она исчезает в блеске улыбки:
— Боюсь, мне пришлось немного покривить душой.
Солгала. Ну разумеется, она солгала. Потому что она человек и может лгать, а значит, заключать с ней сделки в некотором смысле даже опаснее, чем с фейри. Мы только что отдали наш единственный козырь, и остается уповать только на ее милосердие.
Лейра поглаживает драконье яйцо, как любимого питомца.
— Арис.
— Арис! — Я с удивлением слышу тихий голос Рейза, вторящего тетке. В нем звучат умоляющие нотки. Они же выросли вместе. История сложная, но она у них общая. Может быть, их связь достаточно глубока, чтобы убедить ее поступить правильно.
Она так же удивлена мольбой Рейза, как и я, даже замирает на секундочку. Арис переводит взгляд с Рейза на Лейру, и на мгновение во мне загорается огонек надежды.
Лейра сжимает зубы и бросает короткий взгляд на свою племянницу. Ей даже говорить ничего не нужно.
Нож Арис, прижатый к горлу моей сестры, вспыхивает на свету. Исольда, слишком крепко связанная, чтобы вырываться, просто вздрагивает. Ее округлившиеся глаза влажно блестят.
— А теперь, — ласково говорит Лейра, обнимая яйцо, — поступим следующим образом. Мы покинем это убогое место. А вы не попытаетесь нас остановить — ни магией, ни каким-либо иным образом. Если я увижу хоть одну искру, почувствую малейшую дрожь земли — Арис убьет обеих девиц. Обнаружу вас за спиной на дороге в Аурмор — Арис убьет обеих девиц. Попытаетесь строить очередные хитроумные, но непроработанные планы — ну, вы поняли.
В горле стоят слезы, но я глотаю их. Огонь в моих руках гаснет, они безвольно опускаются.
— Ты не посмеешь, — хрипло говорит Рейз. Но застывает на месте, как и я.
Лейра закатывает глаза. Потом отворачивается, эффектно взмахнув шлейфом длинной парчовой юбки.
— Уже можно прощаться. До свидания, Рейз.
Драконы смыкаются за ней непроницаемой стеной чешуи и подрагивающих хвостов.
Приспешники Лейры резко начинают шевелиться. Все происходит очень быстро. Олани в полубессознательном состоянии, ее просто утаскивают, не успеваем мы сказать хоть слово.
— Сол… — кое-как выдавливаю я сквозь слезы.
Теперь тащат и ее, ставят на ноги. Исольда грубо вырывается, извиваясь всем телом — не для того чтобы освободиться, а чтобы двигаться самостоятельно. Тряпичный кляп сползает. Измученная полуулыбка искажает ее окровавленное лицо, и тут же чья-то тяжелая рука хватает ее за шею.
— Все хорошо, — говорит она, даже сейчас успокаивая меня. — Мы скоро увидимся. Обещаю.
Что-то хрустит под сапогами человека, который ее утаскивает. Я кое-как сдерживаю слезы, пока их не скрывает темнота, наступающая, когда лошади и повозки уходят по горной дороге, а в расщелине не остается даже отблеска света Арис.
Рыдания накатывают волной, и я буквально валюсь под их тяжестью. И только когда мои колени ударяются о камень, я вижу, что на месте, где стояла Исольда, где она сражалась перед тем, как попасть в плен, что-то поблескивает.
Моя подвеска, разбитая на тысячу осколков.
Сухие цветы — воспоминания родителей о нас, слишком синие, чтобы их можно было принять за настоящие, — медленно тают в воздухе. Они превращаются в пыль, потом в дым, и ветер уносит их прочь.
Внутри меня что-то обрывается и умирает.
Глава 31
Кажется, я уже целую вечность лежу, свернувшись калачиком, на камне и дрожу. Рейз молча дает мне выплакаться, пока во мне не остается ничего, кроме пустоты.
— Тебе больно? — спрашивает он, испугав меня. Как давно он сидит рядом? — Сили?
Я поднимаю голову, успеваю отрицательно ею помотать и снова утыкаюсь лицом в ладони. Не могу сейчас на него смотреть. Все правила человеческого поведения, которые я так старательно изучала, кажутся невнятными и недоступными для понимания. Я машинально поднимаю руку, чтобы поправить подвеску, но пальцы хватают лишь воздух.
Я снова начинаю плакать.
Рейз больше ничего не говорит. Он сперва задевает меня рукой, а потом его ладонь ложится на мое плечо жестом, обещающим объятия.
— Нет, — отстраняюсь я.
— Прости, — быстро отвечает он. Еще днем меня нужно было обнять; сейчас же меня трогать не надо. Да, я такая — сперва убегаю, а потом сижу на земле и рыдаю. Наверное, Рейз считает меня ненормальной.
— Прости, — вторю я, приглушенно всхлипывая. — Прости. Прости. — Я шмыгаю и киваю. У меня течет из носа, мне неловко. Не хочу, чтобы Рейз видел, как я вытираю сопли рукавом.
— Сили… — Его рука зависает над моим
