быть, было за шестьдесят. Мое наблюдение было прервано, когда вперед вышла пара.
— Ты Говони, да? — с ухмылкой бросил вызов мужчина.
Сногсшибательная рыжеволосая женщина стояла рядом с ним, впиваясь пальцами в его предплечье в явном предупреждении с извиняющимся выражением лица передо мной.
— Они не являются и никогда не были моей семьей, — прорычала я, горячая ярость волнами прокатывалась по моему телу, напряжение сковывало конечности. — Может, в моих венах и течет их кровь, но это все. Я с ними не общаюсь; я их даже не знаю. Воспринимай это как хочешь, черт возьми.
Уверенная рука обхватила мою шею, его большой палец двигался вверх-вниз нежными поглаживаниями. Чтобы успокоить меня или поддержать, я не была уверена. Вероятно, ни то, ни другое, просто выдвинул претензию, которая теперь была полностью обоснована.
— Кадьяк, — вмешался Рейн, в его тоне звучало веселье. — Ты же не намеренно доводишь мою жену, не так ли?
Взгляд мужчины сверкнул, давая невысказанный ответ, он пожал плечами и взял женщину под руку, ставя ее на свое место. Не то чтобы она, казалось, возражала.
— Просто прощупываю почву.
— Что бы это могло быть? — протянула я, не впечатленная всем его отношением.
Я пришла к выводу, что это был русский босс.
— Увидеть, кому ты предана — Рейну или своей семье.
— В последний раз повторяю, они не моя семья. Ты либо глухой, либо немой, если не понял этого с первого раза.
Рука на моей шее напряглась, но я проигнорировала предупреждение. Мне было все равно, кем был этот мужчина, я прошла через все, что у меня было, и не для того, чтобы выйти замуж — только для того, чтобы со мной разговаривали свысока из-за семьи, которая меня бросила, людей, которых я совершенно не помнила.
Поза Кадьяка напряглась, но я не испугалась.
— Это твоя плоть и кровь обвинили мою семью. В течение многих лет нам приходилось жить с этими ложными обвинениями, брошенными в наш адрес.
— И в этом моя проблема, почему именно? — я бросила вызов: — Я была ребенком, которого выбросили, когда все это произошло. Хочешь играть в игру с обвинениями, прекрасно.
Я вырвалась из объятий Рейна, сделав несколько шагов назад.
— Будь готов взглянуть на свои собственные проступки, которые, скорее всего, оправданны, чем обвинять ребенка в действиях взрослых и в том, с кем у нее общая кровь. Придурок.
Развернувшись, я направилась к бару, заказав розовый джин и лимонад. Кем этот парень себя возомнил? Мое тело ощетинилось, гнев разливался по телу, как хорошо знакомый друг.
Опустошив половину бокала, часть моей помады отпечаталась сбоку, и я стерла ее большим пальцем. Перегнувшись через стойку, я намеренно держалась спиной к присутствующим, не желая, чтобы они видели, что отразилось на моем лице. До сих пор у меня все шло так хорошо.
Ава, Ли, Даня и Грета бочком подошли ко мне. Застенчивые улыбки украшали их лица, когда они оглядывали всех мужчин, рассказывая мне то, что слышали о других синдикатах и их лидере. Обычные поверхностные сплетни, но они помогли немного умерить бушующую во мне бурю.
Подойдя к столу, я схватила тарелку и наложила на нее закусок. На мгновение закрыв глаза, я заставила себя не брать больше, чем нужно, просто потому, что могла. Мне нужно было разобраться с этим продовольственным вопросом раз и навсегда, но у меня было ощущение, что от чего-то давно укоренившегося нелегко избавиться.
Альфонсо устроился рядом со мной, обогнав меня за столом с высокими порциями еды, и подмигнул мне.
— Все, что останется, не пропадет даром. Его отправляют в местный приют для бездомных на Стрип. Говоря это… — он моргнул. — Я почти уверен, что они приготовили больше, чтобы туда могло попасть достаточное количество людей. Шшш, не подавай виду.
А потом он ушел.
Найдя свободное место, Рейн присоединился ко мне несколько мгновений спустя, тоже принявшись за еду. Он вполуха слушала что-то, что объясняли Дино и Брандо, другая половина его внимания была сосредоточена на мне и окружающей обстановке. Несмотря на то, что я могла видеть телохранителей, выстроившихся вдоль террасы, и, должно быть, телохранителей других синдикатов, он все еще был на взводе.
Некоторое время спустя я выпила еще, но не была пьяна. Моя переносимость была довольно высокой, годы практики гарантировали это. К сожалению, это не было знаком почета.
Волшебные огоньки мерцали в темноте, теперь меняя цвет на приятные оттенки, когда несколько человек танцевали под музыку. Приглашено было около пятидесяти человек. Было грустно, что никого из них не было рядом со мной; я почувствовала укол печали, прежде чем оттолкнул его. Дружба — это улица с двусторонним движением. Не только я виновата, что у меня никого не было. Хотя, вероятно, примерно на семьдесят пять процентов это моя вина.
Музыка стихла, когда Рейн подозвал меня к себе, к столу, на который несколько сотрудников аккуратно поставили четырехъярусный круглый черный торт с маленькими белыми деталями, закрученными в тон букету белых роз, приколотых сбоку. Мое удивление не могло стереться с лица, когда Рейн взял протянутый ему разделочный нож и поставил меня перед собой, прижав к своему телу.
Он пробормотал мне на ухо:
— Положи свою руку на мою, и мы отрежем первый ломтик, — его голос стал хриплым, когда он осторожно прикусил точку моего пульса. — Улыбнись, жена. В конце концов, нам нужны приличные фотографии. Я возьму у тебя кусочек позже.
На автопилоте, ошеломленная этими мини-откровениями, мы разрезали торт. Персонал подошел, чтобы сделать остальное, передавая по кругу ванильный бисквит. За это стоило умереть.
Последовали вспышки и щелчки, запечатлевшие так называемый романтический момент. Так было, если смотреть со стороны. Я знала, что тут были фотографы. Я пришла к выводу, что, когда мы обнародовали информацию о нашем браке, эти снимки были бы опубликованы через нашего общего делового партнера Хилари.
Я ускользнула с дороги некоторых шумных людей, чтобы немного побыть в тишине. Очистив разум, я улыбнулась ярко освещенным вывескам напротив ночной жизни Вегаса. Мои локти покоились на прохладном камне в конце террасы.
Мгновение спустя знакомая мелодия громко зазвучала и, казалось, разнеслась эхом вокруг. Мое сердце сжалось: Iris группы Goo Goo Dolls. Песня поразила всех по ощущениям.
— Это моя любимая песня, — призналась я, чувствуя, что Рейн стоял у меня за спиной.
Жар прижался к моей спине, заключая меня в крепкие объятия на террасе. Его знакомый аромат окружил меня, когда я посмотрела на фонтан, который гармонировал с песней. Освещение вокруг нас потускнело, чтобы сфокусироваться на шоу. Огни вспыхивали
