пронзили обессилевшее тело, отрезвили её, заставили поднять голову и осмотреться. Палач отошёл в сторону жаровни и водрузил на неё железный прут, который за минуту до этого расчертил её тело уродливыми штрихами.
– Я благочестивая прихожанка, святой отец, пощадите…
Вспышка боли.
Сквозь мутную пелену перед глазами Женя с трудом разглядела парнишку, которого, как котенка за шкирку, держал один из мучителей.
– Фру Маргрета Бьорнсдоттир, признаете ли вы себя виновной в колдовстве, наведении порчи, сношениях с Диаволом?
– Эдуа-арр, – почти рычала она, забывая, как дышать, в безумном водовороте ощущений царапая его спину ногтями. – Эдуа-а-ар…
Из горла рвались сумасшедшие крики. А мальчонка смотрел на неё огромными от ужаса глазами и трясся в истерике. Женя никогда в жизни не видела этого ребёнка и никак не могла взять в толк, зачем он здесь.
– Мама, мамочка… – она скорее угадала, чем услышала эти слова, вылетевшие из перекошенного рта, прежде чем держащий парнишку мужчина распластал его ручонку на наковальне и занёс над тонкими пальчиками молот. Истошный крик разорвал воздух, и Женю прошило насквозь чужими воспоминаниями.
– Свен, сынок, – захлебывалась она рыданиями. – Не троньте! Сволочи! Ублюдки! Прокляну! – она дико захохотала, дёргаясь в верёвках. – Признаюсь, признаюсь, во всём признаюсь! Я спала с ним, ясно? Спала!!!
Вспышка боли.
Глава 29. Цветы под коркой льда
– Отпустите… признаюсь… вся вина на мне… пощадите…
Она тряслась, как в лихорадке. Всё тело горело и ломило.
– Тише, тише! – сильные руки обхватили её за плечи и прижали к крепкой груди. – Ш-ш-ш, моя малышка, вернись ко мне, я здесь, рядом с тобой!
Женя распахнула глаза, и первым, что увидела, было обеспокоенное лицо Эдуара, нависшего над ней.
– Отпусти! – закричала она не своим голосом и толкнула его что было мочи и руками, и ногами.
Он охнул, чуть согнувшись – видимо, она попала коленом ему в пах.
– Не приближайся!
Женя извернулась и соскочила с кровати, не обращая внимания на отсутствие одежды. Это казалось несущественным по сравнению со страхом, что порождали тёмные омуты глаз Эдуара.
– Это всё ты, да? Ты?!
– Эжени…
– Сказала, не приближайся! Ты изводил меня всё это время? Скрёбся в чёртовой гардеробной!
– Что? Я не понимаю…
– Не знаю, как ты это делал! – По щекам побежали слёзы. – Не отпирайся! И пижаму испортил – не нравятся единороги, да? Слишком радужные для твоей тёмной сущности?
– Эжени, успокойся, – Эдуар поднялся с кровати и, ничуть не смущаясь наготы, шагнул к Жене.
– И бельё. Всё ведь для этого было, да? Для этой ночи. У меня ничего не осталось, кроме паршивых трусов с котятами. Ты обиделся тогда в ресторане? Верно. Я нагрубила, а ты не смог забыть.
– Да что ты несёшь?! – Эдуар в два шага оказался рядом, схватил Женю за плечи и тряхнул. Не сильно, но достаточно, чтобы она наконец замолчала.
– Тебе кошмар приснился. Всё позади, успокойся.
С этими словами он обнял и стал нежно поглаживать её спину. Женя стояла, напряжённая, как струна, продолжая представлять в своей голове картины, одну другой ужаснее.
«А вдруг он с самого начала это задумал. Покорить, сломать. Его замок, его власть… И Бертин сошла с ума. Может, он и её довёл? А потом гитара эта с пятнами крови. Надоела жена – ударил по голове. Синяя Борода, точно! Его замок, его власть…»
Но постепенно ласка сделала своё дело. Женя немного расслабилась, и ужасный сон побледнел в памяти. Эдуар потянул её к кровати и усадил к себе на колени.
– Хочешь поговорить? – прошептал он. – Что тебе приснилось? Я так за тебя испугался…
Его терпеливое понимание сломало в Жене последний барьер, и признания вперемешку со слезами хлынули из неё нескончаемым потоком. Сначала она рассказала ему про кошмар, который ей приснился. Затем сбивчиво вывалила все ужасы, которые посыпались на неё с тех пор, как она приехала в отель. Дьявольский смех в ночи… таинственные знаки над дверью… вороны, пожирающие мышиные тушки… сатанинские пентаграммы в закрытой башне… чёрные кошки, исчезающие в пыточной… Рассказывая про призраков в доме барона Сен-Мара, Женя разрыдалась, вновь пережив весь ужас, что испытала в тот момент.
Всхлипывая и дрожа, она и сама не заметила, в какой момент Роше прекратил её обнимать и поглаживать, пересадил с коленей на кровать, а затем и вовсе встал и отошёл к окну, повернувшись спиной и сложив руки на груди.
– Эдуар? – нерешительно позвала Женя, закончив свой рассказ и немного успокоившись. Теперь ей стало стыдно за своё поведение. – Извини, что накинулась на тебя. Просто этот сон… такой ужасный и реалистичный. Я сама не понимала, что говорю. Все образы смешались… Эдуар?
В стекле отражалось его нахмуренное лицо, и Женя испугалась, что всё испортила. По спине пробежал озноб – то ли от очередной волны страха, то ли от того, что она лишилась тепла его объятий. Женя обхватила себя руками, а затем потянулась и накинула на плечи одеяло, осознав, что всё это время сидела на кровати в чём мать родила.
Наконец Роше развернулся, мрачный, словно грозовая туча.
– Ушам своим не верю, – медленно произнёс он и уставился на Женю так, словно видел её впервые. – Как я мог снова наступить на те же грабли!
Он покачал головой и устало провел рукой по лицу.
– Призраки, Эжени?! Пирофобия? Сатанисты? Злобные домовые?! У меня такое ощущение, что всё это время я общался с другим человеком. С умной здравомыслящей девушкой, которой не придёт в голову верить в подобную чушь!
– Пирофобия – это не чушь, – тихо возразила Женя, низко опустив голову. – Да, это доставляет некоторые неудобства, но я с детства привыкла с этим справляться…
– Неудобства?! Это фобия, Эжени! С этим должен разбираться специалист! А ты скрывала. Да тебе вообще не стоило ввязываться во всю эту историю с ведьминскими перформансами, учитывая твою ситуацию и расшатанную нервную систему.
«Как будто у меня был выбор…»
– Это тут ни при чём! В отеле действительно происхо…
– Нет, Эжени, причём! Ещё как причём… – перебил он её и горько усмехнулся. – Всё это время в твоей голове творилось чёрт знает что…
Он вновь покачал головой, сделал пару шагов вперёд и, подобрав брюки, резкими движениями просунул ноги в штанины, натягивая их на голое тело, не потрудившись отыскать боксеры и майку.
– Я завтра же напишу заявление на увольнение, – прошептала Женя пересохшим губами.
Эдуар от неожиданности замер, а потом всмотрелся в её лицо и отрезал:
– Я тебе запрещаю. Никакого увольнения. Ты сейчас приведешь себя в порядок и ляжешь спать, а через
