какой-то причине? Чтобы найти ее?
Айви подняла взгляд на голографический дисплей на стене между ее капсулой и следующей. Это был один из нескольких дисплеев, на которых отображались показатели жизнедеятельности людей в стазисных камерах. Семь зеленых человеческих иконок, двенадцать красных и одна серая. Эта серая была она.
Она повернула голову и посмотрела в дальний конец комнаты, где у стены была установлена большая консоль управления.
Я должна знать. Я не могу уйти отсюда, не выяснив.
Сжав руки в кулаки, чтобы собраться с духом, она направилась к консоли. Ноги Кетана мягко постукивали по полу прямо за ней. В тот момент, когда она коснулась панели управления, широкий голографический дисплей ожил.
Краем глаза она заметила, как Кетан вздрогнул и зарычал. Она не могла представить, каково ему в этом месте, но… но с этим им придется разобраться позже. Она никак не могла объяснить ему все, пока в ее груди бушевал этот клубок эмоций.
Дисплей был заполнен сигналами тревоги, предупреждениями и сообщениями об ошибках, многие из которых тускло мигали — как будто их актуальность давно прошла, но они были беспомощны сделать что-либо, кроме как продолжать светиться. Над всеми этими оповещениями было одно окно большего размера, в котором были перечислены номера ошибок и аварийных сигналов, которые исчислялись сотнями. Внизу был значок с надписью «Отчет о состоянии».
Айви подняла дрожащую руку и коснулась голографического значка.
— Все системы критичны, — монотонным, безразличным голосом объявил компьютер через невидимые динамики. — Аварийные мощности исчерпаны на девяносто четыре десятых процента. Полный системный сбой примерно через два года, тридцать шесть дней и два часа. Повреждены навигационные данные. Текущее местоположение неизвестно. Аварийный сигнал не работает. Рекомендуется немедленная эвакуация. Для получения дополнительной информации, пожалуйста, введите код допуска экипажа.
Айви уставилась на дисплей, не в силах пошевелиться, дышать, думать, никогда не ожидая, что слова, которые она только что услышала, так сильно подействуют на нее.
Повреждены навигационные данные. Текущее местоположение неизвестно. Аварийный сигнал не работает.
Это означало, что никто не знал, где разбился «Сомниум». Никто не знал, где оказались его пассажиры и команда. Это означало… это означало, что никогда не было и никогда не будет никого, кто прилетел бы искать выживших. Что с этой планеты никогда не будет спасения ни для Айви, ни для кого-либо другого.
И все, кто останутся, будут мертвы через два года.
Она провела рукой по голографическому дисплею, отключая предупреждения, чтобы показать обычный экран входа в систему с логотипом программы «Родной мир» в качестве фона. На нем не было совершенно ничего не примечательного, если бы не одна вещь — дата внизу.
23 июня 2284 г.
День запуска был 10 мая 2116 года. Сто шестьдесят восемь лет назад.
Предполагалось, что путешествие на Ксолею займет шестьдесят лет.
Айви повернулась к Кетану, который наблюдал за ней с расстояния в несколько футов. В нем чувствовалось явное напряжение: его поза была натянутой, жвалы подняты и подрагивали, но когда она встретила его взгляд, в нем было в основном только беспокойство.
— Нам нужно разбудить их, Кетан, — сказала Айви.
Он прищурился.
— Нет, Айви. Мы пришли только для того, чтобы ты могла увидеть.
— Ты не можешь говорить это всерьез! Мы не можем просто… просто оставить их здесь. Они умрут!
— И они умрут в Клубке, если мы их разбудим.
— Но я не умерла. Почему их шансы должны быть меньше?
Кетан сократил расстояние между ними. Он посмотрел на нее сверху вниз и ударил себя кулаком в грудь.
— Ты выжила благодаря мне, Айви. Потому что ты моя, и я всегда буду заботиться о тебе. Я не могу сделать то же самое для этих других.
Она нахмурилась, и слезы навернулись на глаза.
— По крайней мере, дай им шанс. Они этого заслуживают. Лежать здесь, ничего не зная, никогда не проснуться, просто… гнить, когда корабль теряет энергию, — Айви скрестила руки на груди, обхватив себя руками. — Люди сильнее, чем ты думаешь.
— Ты сильнее, чем я думал, моя найлия. А что касается остальных? — он оторвал от нее взгляд, пробежался им по криокамерам и прошипел. — Здесь они будут спать. Они не узнают, когда умрут. Там, снаружи, они будут страдать. Выживут они или нет.
Айви покачала головой, и слезы потекли по ее щекам.
— Нет. Я… я не могу этого принять. Ты не можешь ожидать, что я это приму.
Его жвалы опустились, и из груди вырвался недовольный рокот.
— Это правда, Айви. Не только в Клубке, но и в жизни.
— Тогда зачем ты меня разбудил? — требовательно спросила она.
— Я не знал, что ты проснешься. Не знал, что ты сможешь, — он взял ее лицо в ладони и большими пальцами вытер слезы. — Но я бы делал это снова и снова, если бы мне пришлось повторить ту ночь. Только для тебя.
Нижняя губа Айви задрожала, когда она посмотрела ему в глаза. Она подняла руки и обхватила его запястья пальцами, сжимая его, нуждаясь в чем-то, за что можно было бы уцепиться.
— Они — мой народ, Кетан. Они — все, что у меня осталось. Как я могу просто оставить их здесь умирать?
— Ах, моя сердечная нить, — сказал он, прижимаясь своим лбом к ее лбу. — У тебя мягкое сердце, но я…
Кетан отстранился от нее и развернулся в мгновение ока, двигаясь так быстро, что она пошатнулась — и она вполне могла бы упасть, если бы он не уперся одной из своих задних ног позади нее. Он стоял перед ней, держа копье наготове, и смотрел на открытую дверь, через которую просачивалось красное свечение из коридора за ней.
Во внезапно наступившей тишине Айви услышала только два звука — стук своего сердца и легкое, едва слышное царапанье в коридоре.
Они были не одни.
ГЛАВА 28
Какие бы слова ни хотел сказать Кетан, они улетучились от него. Эмоции оставались грубой, запутанной, извивающейся массой, застрявшей между его грудью и горлом, но они были едва ощутимы — дискомфорт, на который он не обращал внимания.
Слабые звуки в коридоре приблизились ко входу и прекратились.
Кетану следовало довериться своим инстинктам раньше, когда он впервые заподозрил, что за ним следят. В Клубке было бы намного легче справиться с угрозой. Теперь они с Айви оказались в ловушке в комнате, откуда был только один выход. И все же он не терял времени, укоряя себя. Сожаление не могло исправить того, что произошло.
Он поднял свое зазубренное копье в верхней правой руке, готовясь к броску. Повернув голову
