Савелий не мог даже шелохнуться. Он видел сквозь застлавший глаза туман, как охранник ресторана шагнул вперед, как резво вскочивший Нечаев в непостижимом броске нанес ему незаметный, но очень мощный удар ребром ладони в кадык, после которого охранник плавно, как в замедленной киносъемке, свалился у двери.
А Лютый, подхватив неподвижное тело убийцы Габунии, потащил его в фойе.
Спружинила дверь, и звук этот гулким эхом отозвался в маленькой комнатке туалета.
Наверное, никогда еще Максиму Нечаеву не было так тяжело, как теперь.
Тело гудело от ударов, кровь с рассеченного лба заливала глаза, ноги подкашивались, как ватные. А ведь ему надо было еще тащить на себе горбоносого!
Этого человека, пока еще неизвестного, но, несомненно, связанного с Миллером, по замыслу Прокурора, предстояло выставить общественности в качестве козла отпущения.
Бегство с преодолением препятствий, да еще с тяжелой обмякшей ношей, — такого в жизни Нечаева еще не было.
К счастью, будущий козел отпущения не подавал признаков жизни; да и приди он в себя, вряд ли бы сумел оказать сопротивление — руки, заведенные за спину, были туго связаны его собственным галстуком.
Подхватив киллера под руки (взвалить на себя не хватало сил), Максим потащил его к выходу. Швейцар, заметив двух окровавленных мужчин, лишь тоненько ойкнул и, не найдя ничего лучшего, несмело перегородил проход.
— Прочь с дороги! — угрожающе процедил Лютый, и швейцар, столкнувшись с его взглядом, поспешил отступить в сторону.
Конечно, куда разумней было бы исчезнуть из «Саппоро» тем же путем, которым Максим и попал сюда, — через черный ход в кухню. Но для этого пришлось бы протащить пленника на виду у всего зала, в том числе и Немца. Лютый решил рискнуть: ведь в лимузине, стоявшем на паркинге, наверняка сидел второй приставленный Лубянкой телохранитель. Но иного пути не было.
Стеклянная дверь на фотоэлементах плавно отъехала в сторону, и Максим, с трудом удерживая пленника, тяжело вывалился на улицу.
А со стороны серебристого «линкольна» к нему уже бежал крепко сбитый черноволосый мужчина, на ходу доставая из подмышечной кобуры пистолет. — Стоять! — прозвучал властный приказ.
Лютый остановился.
— Опусти его!
Максим повиновался и на этот раз — окровавленная голова пленника глухо стукнулась о мрамор лестницы.
— Руки за голову, — последовала новая команда.
И вновь пришлось подчиниться, и теперь черное отверстие ствола, направленного прямо в лицо, не оставляло Нечаеву никаких шансов.
Черноволосый медленно, не сводя оружия с Лютого, приблизился. Он стоял на три ступеньки ниже. Он был вооружен, полон сил и задора и наверняка понимал: этот побитый, окровавленный, безоружный человек вряд ли может быть опасным. На лице его играла спокойная улыбка победителя, и Максим, отметив эту улыбку, вспомнил старую истину: человек вооруженный зачастую слабее обессиленного и безоружного — сознание собственной силы невольно притупляет бдительность. И тогда он решил: попробовать уйти все-таки стоит, но нельзя терять ни секунды.
Существенно позже, вспоминая перипетии событий в «Саппоро», Лютый понял: если у него и оставался шанс бежать, прихватив с собой пленника, то ничтожно малый.
Но он этот шанс использовал.
Не сводя взгляда с пистолета в руке черноволосого, Нечаев медленно поднимал руки; может быть, чуточку медленней, чем следовало. Черноволосый был спокоен и уверен в себе — его рука по-прежнему сжимала пистолет.
— Живее… — проговорил он, делая небольшой шаг вперед.
Максим понял: действовать надо незамедлительно. Мгновение — и он словно подкошенный упал на ступени. И в тот же момент прозвучал выстрел, где-то наверху жалобно звякнуло стекло, на площадку перед входом полетел хрустальный дождь осколков. Но Максим, сгруппировавшись, каким-то непостижимым образом уже скатывался по ступенькам. Все получилось так, как и было задумано: в броске Лютый сумел-таки обхватить руками ноги стрелявшего. После короткой борьбы Лютый свалил его. При падении черноволосый ударился затылком об асфальт, и это заставило его на несколько минут отключиться. Этого оказалось достаточно, чтобы Максим, подхватив со ступенек по-прежнему безжизненное тело киллера, дотащил его до серого «форда», бросил на заднее сиденье и уселся за руль.
Нечаев чувствовал — силы покидают его. Глаза застилала кровавая пелена, ключ не попадал в замок зажигания.
К счастью, двигатель завелся с полуоборота. Спустя несколько секунд кроваво-красные габариты «форда» растворились в густой темноте декабрьской ночи…
Глава восемнадцатаяПогоня
Пропустив от Лютого сокрушительный удар в голову, Савелий долго не мог прийти в себя. Во рту сделалось солоно и гадко, картинка перед глазами троилась, и острая ревущая боль заглушала все иные ощущения. Сил, чтобы подняться, не оставалось вовсе. Способность мыслить вернулась к Бешеному лишь спустя минут пять. Пошатываясь, он встал, на ощупь нашел рукомойник, подставил окровавленные ладони под струю, помыл лицо. Холодная вода взбодрила, и Бешеный вновь ощутил в себе злой азарт охотника.
Ничего, еще не все потеряно. Враг избит, враг обессилен, врагу далеко не уйти. Может быть, он еще где-то тут, в ресторане, может быть, он у входа.
Может быть, еще удастся его догнать?
Но, выйдя в фойе, Говорков понял, что проиграл: ни Лютого, ни горбоносого киллера там не было. Лишь тоненькая кровавая дорожка к стеклянной двери обозначала их путь. Правда, в «линкольне» оставался Андрюшка — на него была последняя надежда.
Увы! И этой надежде тоже не суждено было сбыться. Выйдя из дверей, Савелий увидел Воронова — грязного, окровавленного, с пистолетом в руке.
— Ушел, сука… — виновато, стараясь не встречаться с Бешеным взглядом, произнес он. — Только что… Я стрелял, промазал, он меня оттолкнул, пистолет выбил и-в машину.
— Машину-то хоть запомнил? — Быстрота реакции вновь вернулась к Говоркову.
Сердиться на Андрюшку не приходилось: ведь и сам он, Савелий, тоже не смог остановить Лютого!
— Темно-серый «форд-эскорт», номер московский, две семерки, Е 207 АУ, — отрывисто бросил Андрей, пряча пистолет. — Только что отъехал, еще минуты не прошло. У него отсюда только одна дорога — на улицу Девятьсот пятого года.
Может, попытаемся догнать?
И тут Бешеный сделал отличный ход. Преследовать Лютого на миллеровском «линкольне» было глупо и нерасчетливо. Конечно же Нечаев отлично знал эту машину и потому, заметив за собой известный лимузин, наверняка попытался бы оторваться от преследователей. Для погони требовалась другая машина, и Савелий уже знал, какая именно.
Подбежав к «бьюику» с дипломатическим номером, Говорков рывком сдернул с себя куртку, обмотал ею кулак и одним ударом выбил ветровое стекло. Дико завыла сирена сигнализации, но Бешеного это не смутило: просунув руку в салон, он открыл дверцу и уселся за руль.
