сказала она, и я с улыбкой взял ее за руку. Я хотел, чтобы она вернула свои воспоминания, даже если боялся, что они могут заставить ее по-другому относиться ко мне. Она заслуживала того, чтобы знать, кем она была до всего того дерьма, через которое ей пришлось пройти.
— Я позабочусь о тебе, bella25, — заверил ее Фрэнки, даже не заметив, что она только что что-то вспомнила, а может, просто не поднимая шума, если ей этого не хотелось. — Я пойду проверю, не оставил ли я там свои домашние фильмы, и приготовлю попкорн.
— Домашние фильмы? — спросил я в замешательстве, и его ухмылка, которой он меня одарил, была чистой мерзостью.
— Все по согласию и только для моих глаз, — заверил он меня, подмигнув, и я не мог не подумать о той извращенной комнате для секса, которую мы с Уинтер нашли однажды. Я не спрашивал его об этом, но его странные и дивные вещи, которые висели на стенах, вызвали у меня чертовское любопытство.
Фрэнки сделал паузу на мгновение, глядя на меня так, словно читал мои мысли, и когда Уинтер встала, чтобы отнести свою тарелку в раковину, он наклонился, чтобы поговорить со мной. — Ты исследовал задние спальни, fratello? — спросил он меня с грязной ухмылкой.
— С какой целью? — спросил я, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. — Что бы я там нашел, если бы исследовал?
— Самые лучшие виды поганого дерьма, — заверил он меня, посмеиваясь про себя, прежде чем уйти, чтобы пойти поставить фильм для него и Уинтер.
Я прочистил горло, размышляя, хочу ли я узнать больше подробностей об этом или лучше оставаться в неведении, и остановился на последнем варианте. Никому не нужно было слушать о сексуальной жизни брата или сестры.
Лифт звякнул, и я резко поднялся на ноги, мое сердце гулко забилось в груди, когда дверь открылась и Мартелло Ромеро вошел в квартиру.
Уинтер застыла на своем месте у кухонной раковины, а я, казалось, забыл, как передвигать свои чертовы ноги. Не то чтобы это была первая встреча с ним, но это точно был первый раз, когда он позволил мне задержать свое внимание на нем, или когда я смотрел на него без враждебности в глазах. Он был высоким мужчиной, по крайней мере, моего роста, и, несмотря на разницу в возрасте между нами в двадцать пять лет, он выглядел в достаточно хорошей форме, чтобы дать мне фору. В его темных волосах прослеживались тонкие серебристые линии, а его темно-синий костюм был безупречен до безобразия.
— Анджело, — сказал он, его голос был грубым и низким, как успокаивающая ласка для моей души.
— Николи, — тихо поправил я, чувствуя себя мудаком из-за боли, промелькнувшей в его темных глазах. — Но… похоже, что я Ромеро, а не Витоли.
Мартелло слегка улыбнулся на это, его взгляд переместился на Уинтер, когда он медленно стянул свои кожаные перчатки и спрятал их в карман своего шерстяного пальто, а затем снял и его.
— Уинтер со мной, — пояснил я, хотя догадывался, что Фрэнки, вероятно, уже сообщил ему об этом.
— Конечно, — кивнул он, взял руку Уинтер и поцеловал ее в тыльную сторону. — Ciao, bella26, — произнес он абсолютно мягким голосом джентльмена, отчего трудно было поверить, что он один из самых безжалостных монстров во всей стране, не говоря уже о Синнер-Бэй.
Уинтер закусила губу, так как не могла вымолвить ни слова, и я поспешил объяснить, пока он не решил, что она груба или что-то в этом роде, но не успел я вымолвить и слова, как Мартелло заговорил снова.
— Мой сын объяснил мне твое молчание, bella, — сказал он, — Нужно обладать огромной силой воли, чтобы пережить все, что выпало на твою долю, и выйти такой сильной и красивой с другой стороны. Если у тебя когда-нибудь найдутся слова, чтобы поговорить со мной, я буду польщен.
Уинтер покраснела от комплимента, как раз когда Фрэнки вернулся в комнату с восторженным приветствием для своего папы. Он ласково обнял его, и между ними произошел короткий обмен словами на итальянском языке, сказанными слишком быстро, чтобы я мог их понять, хотя я догадался, что в этом и был смысл.
Мгновение спустя Фрэнки отвернулся, схватил Уинтер за руку и вывел ее из комнаты, оставив меня наедине с человеком, который внес свою ДНК в мое существование.
Мартелло прочистил горло и указал на кресла, стоящие у окон в пол. Я последовал за Мартелло к ним, и он сделал паузу, чтобы взять два стакана и бутылку скотча из винного шкафа, а затем занял место напротив меня.
— Это похоже на разговор, который будет легче вести с крепким напитком, даже если вкусы Фрэнки немного дешевы на мой вкус, — пробормотал он, наполняя бокалы до верха, несмотря на то, что еще не было девяти утра.
— Я уверен, что это пойло стоит больше ста долларов за бутылку, — прокомментировал я, но его взгляд сказал, что для него это дешевка. Вполне справедливо.
Я колебался недолго, прежде чем поднести стакан к губам и выпить все содержимое. Он обжег меня и наполнил мой живот огнем, но мне было наплевать. Я просто хотел снять напряжение.
— Прости, что не пришел и не встретился с тобой, как только ты вернулся в город, — начал Мартелло, глядя на меня поверх ободка своего стакана, когда он сделал глоток. — У меня есть только одно оправдание, но я надеюсь, что ты сможешь его понять.
— Продолжай, — подбодрил я, ожидая, задаваясь вопросом, насколько меня это волнует и хочу ли я вообще признаться себе, что меня задело то, что он так долго откладывал это.
Мартелло грустно улыбнулся мне, и на мгновение я увидел в нем частичку себя. В цвете его глаз и форме бровей. Это было так странно — смотреть на незнакомца и узнавать его так инстинктивно.
— Все эти годы назад, когда Джузеппе Калабрези ворвался в мой дом и убил мою жену и ребенка… когда я подумал, что он убил моего ребенка, во мне что-то сломалось. Это не может объяснить никто, кто не пережил подобного. Но я яростно любил твою мать, она и по сей день остается единственной женщиной, которую я любил и буду любить. Я — лишь часть того человека, которым был, когда она была рядом со мной. И мой мальчик, мой прекрасный мальчик с самыми большими карими глазами и самым легким смехом, который ты когда-либо знал…
Я затаил дыхание, когда в его глазах на мгновение блеснули настоящие слезы,
