следствием зачтётся в суде.
Алек говорил также, как говорил бы любому на месте Майи. Она в секунду разрушила эту иллюзию.
— Не надо, я понимаю. А ты понимаешь, что я могу прямо сейчас уйти, и никто меня не остановит.
Было в ней что-то от хищника. А ведь хищником должен быть Алек. В допросной его стихия. Но Майя крепко держала ниточки в своих руках. И она по-прежнему была права: захочет — уйдёт, захочет — продолжит убивать. Но Алек не чувствовал и доли страха от этих мыслей. Он просто знал: не захочет.
— Можешь, но не сделаешь, — парировал Алек.
— И снова верно, — восторженно объявила Майя, только в ладоши не хлопнула.
— Но зачем?.. — Алек не выдержал, вскочил на ноги. Он должен был услышать от Майи подтверждение своим мыслям.
— Не я их убила.
Она задумчиво перебирала в пальцах пластиковый стаканчик с водой и на Алека не смотрела, потом стаканчик отставила и, постукивая по столу, продолжила:
— Дорохова убила Камилла. Ты видел. Журавлёву — Багов, а ты защищал его. Нагилёва убил один из тех начинающих предпринимателей, которым он загубил жизни своей жадностью. Акимова… — Она нарочно долго молчала, давая Алеку обдумать. И молчала, как назло, после фамилии Влада. — Его убила Шэдоу. И на её месте могла быть другая девушка. Для него люди — игрушки.
— Неправда.
Алек сжал кулаки. Стол не выдержал удара и пошатнулся. Алек снова упал на стул, обхватил руками звенящую голову.
— Возможно, не все, — уступила Майя и тихо настойчиво повторила. — Не я их убила. Их убила тень.
И особенно громко в воцарившейся тишине прозвучал её голос:
— Пойми же, я не враг. Я только хочу показать вам настоящего врага.
Алек не знал, что говорить. Он чувствовал: Майя права. Но правда её грязная, запутанная, запачканная в чужой крови. И принять эту правду он не мог, а спорить не осталось сил. И Алек слушал, пытался вникнуть в слова Майи, прочувствовать их, исчезнуть в них, как когда-то. В последний раз, чтобы вынырнуть и больше не возвращаться.
— Играла с тобой. Как это глупо. — Её голос дрогнул, но без доли раскаяния. — Я хотела только показать, на что ты меняешь жизнь. Ты борешься за то, чего нет. Свобода, справедливость. Счастье. Пустые слова. Света не может быть в мире теней.
— Может. И в этом его сила.
Алек снова был уверен. На старых обломках быстро вырастает новое. И за него Алек будет бороться, за своё будущее со своей справедливостью. Он смотрел на Майю и видел запутавшуюся, озлобленную на мир девчонку, которая не нашла вовремя поддержки. Он знал её. Потому что они до невозможного похожи.
— Зачем? — в третий раз переспросил Алек. Все вопросы он вложил в один. И на этот раз Майя поняла.
— Ты мало знаешь, ты не видел их изнутри. — Она шептала. В её словах не было прежнего напора. — Всю жизнь… хотя ты всё равно ничего не поймёшь.
— Ты была тенью, — продолжил Алек и снова опустил глаза. Как он мог ничего не замечать!
— Нет. Я видела людей насквозь, я могла проникнуть в их головы, я могла заставить их видеть, слышать то, что я хочу. Но я не делала этого. Я просто смотрела. И я видела, я вижу все их гнилые мысли. Я не могу себя обманывать. А тенью… Тенью меня сделал ты.
Звон наручников. И звон бьющегося стекла. Медленно упал пустой стаканчик и покатился по полу. Он не стеклянный, не может разбиться. Откуда тогда звон? Стаканчик покачнулся, словно думая, остановиться ему или завертеться по кругу. И для Алека тоже всё остановилось. Стаканчик не мог разбиться. Но осколки разлетелись и вонзились в сердце. Сегодня будет много новых шрамов.
Ногти впились в кожу. Алек наклонил голову, нарочно, чтобы за волосами Майя не могла разглядеть его лицо. Удар ниже пояса. Майя обвинила его. И Алек не мог защищаться.
Она продолжала тише. Но тщетно Алек пытался уловить дрожь в её голосе. Майя была также спокойна, как под дулом пистолета Сени в том заброшенном доме.
— Ты единственный, кому я хоть немного доверяла. Человек доверяет тем, с кем ему хорошо. Наверное, мне было хорошо с тобой… И это всё…
Майя хотела развести руки, но наручники не позволили. И она откинулась на спинку стула. В тишине допросной слились в единый шум два голоса. Они заговорили одновременно.
— Мне тоже, — запоздало ответил Алек.
И Майя продолжала:
— Для тебя.
А потом они вслушивались в эхо, щелчки шагов за дверью и звон тишины в ушах. Они слушали слишком долго. Алеку начинало казаться, что он чувствует Майю внутри себя. Но тени не было. А Майя сидела за столом и даже не шевелилась.
— Для тебя, — повторила она. — И для себя. Наверное, во мне это давно было.
— Расскажи, — снова попросил Алек и также, как в начале разговора, наклонился над столом. Но на этот раз он просил о другом. О том же недавно за столом на кухне просила его Маша.
Но Майя только мотнула головой и нелепо скованными руками откинула с лица волосы. Алек почувствовал, как лопнул последний мост между ними. Он догадывался. Ещё при первом знакомстве он понял, что в прошлом Майи было что-то плохое, тёмное, то, о чём она хотела забыть. И уже не скажет.
— Прости. Игра закончилась.
Как это глупо. Как странно. Уже столько раз звучали эти слова, но Алек ещё не видел финала. Игра закончилась, а чем, он не знал. Зато Майя знала. Она лукаво улыбалась. Глаза её блестели подозрительным, нехорошим блеском. Майя что-то задумала…
— Тебя стены не удержат, — напомнил Алек, сам не понимая, зачем.
— Это не от меня зависит. — Она потянулась через стол. Алек не двигался. Её ладонь коснулась его руки. Холодная. Но ещё холоднее металл наручников. На секунду Алек закрыл глаза, и память нарисовала картинки чёрно-белого прошлого. Не помогало. Рука оставалась холодной.
— Одно слово, Алек, и я уеду. Ты никогда меня больше не увидишь. И, может быть, я даже попробую жить, как все нормальные люди. — Майя говорила быстро, жарко, крепко сжимала ладонь Алека. Так тараторила она про планы на выходные, про ту поездку на море. Только тогда её руки были горячими, и улыбалась она по-другому, по-настоящему.
— Ты же понял, зачем я это делала.
— Ты давала мне выбор, — пробормотал Алек, отдёрнул руку, взъерошил волосы, вскочил. Мимо мелькали серые стены допросной. Он прошёл не меньше трех кругов, пока не вернулся голос. — Ты даёшь мне выбор.
Майя кивнула.
