товарищей-новобранцев, – добавила Эслин.
– Мм, – пробурчал Саммерин, глядя в свою миску.
Интересно.
– Так вы были знакомы до…
– До того, как я лишилась своих красивых голубых глаз, – закончила за меня Эслин и рассмеялась, а все остальные неловко замолчали.
Ариадна не переставала наблюдать за мной.
– Ты никогда не встречала сиризенов.
В его голосе не было вопроса, но я все равно утвердительно кивнула.
Эслин усмехнулась:
– Довольно очевидно, учитывая, что ты глаз с нас не сводишь.
– Я не хотела вести себя грубо. Просто…
Боги, да на них невозможно не пялиться.
– Вы очень… грациозны.
– Ожидала, что мы спотыкаемся на каждом шагу, как слепые котята? – весело спросила Эслин. – На самом деле, мы видим не хуже остальных людей.
– Просто иначе, – добавила Ариадна.
Мой взгляд метался между ними.
– Как?
– Слои, – просто ответила Эслин.
– Какие слои?
– Магия, по сути, представляет собой слои, расположенные глубоко под физическим миром, – объяснила Ариадна. – Разные слои, или потоки, для разных типов магии. Для магии вальтайнов, магии солариев…
Я кивнула. Общеизвестные истины, о них написано во всех книгах.
– Но помимо двух этих потоков есть другие, более глубокие. Их много, хотя люди-волшебники могут использовать только два. По слухам, у фейри есть множество собственных слоев, недоступных вам…
– Сиризены – единственные люди, которые способны черпать из более глубоких слоев магии, – с гордостью заявила Эслин.
– Хотя и только на несколько секунд зараз, – добавила Ариадна. – И требуются большие жертвы, чтобы обрести более высокую восприимчивость.
Она с кривой ухмылкой показала на свои глазницы.
Меня передернуло от подбородка до кончиков пальцев на ногах.
– Когда лишаешься глаз, все остальные чувства обостряются.
– Именно так.
Уголком глаза я увидела, как Макс покачал головой, и в моей груди отозвалось эхо его дискомфорта.
Следующий вопрос у меня получился неуклюжим, потому что мне никак не удавалось облечь его в слова.
– Тогда… почему вы?
– Есть много особых требований, которым должен соответствовать человек, чтобы стать одним из сиризенов, – сказала Ариадна. – Среди нас нет вальтайнов: нам нужна внешняя, энергетическая магия солариев, чтобы пробиться между слоями. Но в то же время мы должны остро чувствовать потоки магии, чего не хватает большинству солариев. Кандидаты при отборе проходят ряд сложных испытаний. Никто не знает почему, но в подавляющем большинстве случаев их удается пройти только женщинам.
– Нас довольно мало, – вставила Эслин, – но мы хорошо знаем свое дело. Вполне вероятно, что мы можем погрузиться в магию всего на полслоя глубже, чем остальные повелители, но даже это дает нам множество уникальных способностей.
Ее слепой взгляд упал на меня, и улыбка на губах искривилась, растянулась, в ней появилось голодное любопытство. Женщина наклонилась вперед:
– Хотя я слышала, то существо, что живет внутри тебя, черпает силы гораздо, гораздо глубже, чем мы.
У меня пересохло во рту.
Издалека долетел манящий шепот:
…Это я. Она говорит обо мне…
Я едва расслышала далекий, слабый голос, и он исчез так же быстро, как и появился, но я вдруг обнаружила, что сдерживаю рвотный позыв.
– Оказывается, когда люди становятся сиризенами, они теряют не только зрение, но и способность поддерживать разговор о чем-то еще, кроме своей великой жертвы, – пробурчал Макс. – Как утомительно, Эслин.
Но я чувствовала на себе его взгляд, хотя и не смотрела в его сторону.
Я не стала дослушивать, что ответят сизирены, встала, вежливо извинилась и ушла.
Пассажиры рано разошлись по импровизированным каютам под палубой, разделенным занавесками. Я лежала, слушала звуки медленно затихающей жизни на корабле и пыталась уснуть. Но я не могла перестать перебирать нити своего сознания, снова и снова, выискивая шепот и движение, пока не начала сходить с ума.
И наконец, когда я больше не смогла этого выносить, я отодвинула занавеску и босиком поднялась по лестнице. С облегчением выдохнула, когда вышла на палубу и оказалась под бесконечным покрывалом звезд. Как будто мир только что родился.
Я остановилась, вдохнула полной грудью и прошлась по палубе…
И тут же споткнулась, едва не наступив на чью-то голову.
На досках палубы растянулся Макс, сложив на животе руки.
Он даже не вздрогнул, когда я отпрыгнула в сторону и выругалась по-теренски, – лишь лениво приоткрыл один глаз.
– Осторожнее.
– Макс. что ты тут делаешь?
– Предаюсь жалости к себе. – Он открыл другой глаз и встретил в темноте мой взгляд. – И если уж быть до конца откровенным, отчаянно пытаюсь не выплюнуть свои кишки. Я не создан для того, чтобы перемещаться не по твердой почве.
Против воли я захихикала.
Удивительно, как мне этого не хватало. Просто немного смеха, хотя, если задуматься, ничего смешного в его положении не было. Я цеплялась за осколок нашей былой близости, как за слиток золота.
Я присела, а потом растянулась на палубе рядом с ним:
– Кажется, здесь больше шатается.
Мне не сразу удалось подобрать нужное слово. Хотя я уже довольно бегло говорила по-арански, в последнее время мои мысли занимало совсем другое.
– Шатается?
– Да. Правильное слово?
Краем глаза я наблюдала, как его рот скривился в улыбке.
– Отличное слово.
По крайней мере, здесь, на палубе, все мое тело раскачивалось в такт движению корабля, а не только ноги – а над головой во все стороны простиралось звездное полотно. От этого зрелища захватывало дух.
Какое-то время мы лежали молча, слушая, как вода бьется о борта корабля, а мачты скрипят от каждого порыва ветра. Тепло тела Макса согревало меня, хотя я старалась не прикасаться к нему. Без приглашения в голове всплыли слова Решайе: «Теперь я понимаю. Все дело в сексе».
Я невольно вздрогнула. Чем дольше я смогу игнорировать свое влечение, тем лучше.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Макс заговорил.
– Ты готова? – пробормотал он.
– Да.
Нет. Я не готова.
– Ничего страшного, когда придет время, ты будешь готова, – прошептал он.
Невольно я стиснула зубы. Я не собиралась вслух выдавать свои сомнения, но приятно было осознавать, что рядом есть кто-то, кто достаточно хорошо меня знает, и мне даже не надо раскрывать рот.
– А ты? – спросила я.
– Проклятье, нет.
– Да. Просто ты пока этого не знаешь.
Ответом стал слабый смешок с придыханием. Я повернула голову и увидела, что Макс тоже смотрит на меня – в его взгляде читалась уверенность и пыл, от чего мне захотелось одновременно и отвернуться, и смотреть на него вечно.
Какое-то чувство, которое я не могла или не хотела называть словами, больно кольнуло в груди. Я отвернулась.
– Так что, мы будем продолжать? – прошептал Макс.
– Что продолжать?
– Ты достаточно хорошо меня знаешь, Тисаана, чтобы понять, что я не дурак.
Я чуть не рассмеялась. Глупость не имела к этому никакого отношения. Мы уже прошли тот этап, когда кто-то из нас мог что-то скрывать от другого.
– Я не знаю. А как иначе? Когда открываешь дверь, она открывается в обе стороны.
Он усмехнулся:
– Что это должно означать?
У меня в горле поднялся ком, и когда я повернулась, чтобы посмотреть на Макса, то почувствовала, как ком растет.
– Тебе не нужно было возвращаться, – выдохнула я. – После всего, что он с тобой сделал.
Лицо Макса
