ней носятся. А кто бы не стал?
В тот пятничный вечер я засиделась в офисе; все остальные уже давно ушли. Из-за пробок я запоздала на наши еженедельные пятничные посиделки в “Шато Мармон”. Подумала, не воспользоваться ли услугами парковщика, но цена была запредельная. Покружив по соседним кварталам, я в конце концов с грехом пополам втиснулась между двумя машинами, а потом десять минут шла в горку к отелю.
В лобби я прибыла запыхавшейся. Швейцар был не в восторге от того очевидного обстоятельства, что я припарковалась в другом месте и пришла пешком. В лобби-баре я увидела всего нескольких осветителей и звуковиков – малую часть обычной компании.
– А где все? – спросила я.
– Разошлись пораньше по домам, – пробормотал Чес, второй ассистент оператора. – Или ужинать пошли.
– Ясно, – я проклинала себя за то, что так задержалась в офисе. – А где Холли?
– Ей нужно было куда-то сходить. – Чес отпил крафтового пива. – Может, она еще где-то в отеле.
Озадаченная, я вышла в фойе, глядя в “блэкберри”. Может, Холли пошла в уборную. В уборные “Шато Мармон” всегда имело смысл зайти и просто так – ради исторического интерьера и возможности краем глаза увидеть какую-нибудь знаменитость в состоянии некоторого опьянения.
Но, подняв глаза от телефона, я заметила прямо за углом Кортни с Холли – они собирались войти в открытые двери лифта.
Я окликнула их. Они обернулись.
– Привет! – сказала я. – Уходите?
Кортни решительно кивнула. Она находилась в деловом режиме, держала Холли под локоть, как будто вела ее навстречу некоей понятной без слов участи.
– Привет! – откликнулась Холли, сверкнув своей ослепительной улыбкой.
– Уходим-уходим, – объяснила Кортни. – Просто Хьюго сказал, что хочет сейчас с Холли о чем-то поговорить.
– Погодите… – В голове у меня зазвонил набатный колокол. – Вы идете к нему в номер?
Я в смятении посмотрела на Кортни, хотела…
(Глубокий вдох. Начни сначала.)
…хотела установить какой-то контакт, но лицо у нее было пустое и ничего мне не сказало.
– Пять минут, и все, – заверила меня Холли.
– Он не сказал зачем? – спросила я, пытаясь их задержать.
– Нет. – Кортни пожала плечами. – Сказал только, что это довольно срочно и мне надо немедленно ее привести.
Я уже была всего в нескольких футах от них, но они успели зайти в лифт и глядели на меня оттуда, ни о чем не догадываясь. Кортни нажала на кнопку седьмого этажа.
Внутри у меня что-то свело от напряжения.
– И ты все время будешь с ней? – Я обращалась непосредственно к Кортни, ждала подтверждения.
– Возможно, – сказала она. Лицо ее было непроницаемо.
– Просто… – Я хотела сказать что-то еще, что угодно. Взглянула на Холли – и она пытливо посмотрела на меня.
– Сара, что-то не так? – спросила она.
Я замешкалась с открытым ртом.
И в это мгновение двери лифта закрылись, отрезав их от меня.
– Ох, нет, – прошептала я в никуда.
Я приросла к месту в этом сияющем лобби, желая, чтобы лифт не работал, чтобы тросы не двигались, чтобы двери не открылись на седьмом этаже, приближая их к номеру 72.
Всего-то мгновение. Повисло, словно дрожащая капля росы на кончике листа. Водный шарик набухает и набухает, и вот в него уже можно заглянуть, вообразить другое будущее, тысячу возможных направлений, в которых все могло пойти иначе.
Но еще один вдох – и предшествующий мир внутри этого трепещущего мгновения кончился, канул в грязь и больше никогда существовать не будет.
– Так что вы с тех пор думаете о событиях того вечера?
Том Галлагер ждет моего ответа.
В горле, во рту у меня неприятно покалывает, словно оцепенение десятилетней давности вернулось, сковывает меня, не дает сказать больше.
– Я думаю… – хриплю я, потом откашливаюсь. – Я думаю, знать наверняка нельзя, если только там не было камеры. Но если спросить Холли и Хьюго о том, что произошло тем вечером…
Рассказы о том, как они его провели, существенно отличались бы один от другого.
Я так и не могу заставить себя ничего сказать, поэтому захожу со стороны.
– Знаете, время идет, и я все время ощущаю странный провал, какой-то покаянный разрыв между собой и женщинами, которые это пережили.
Девушки в университете, о которых ходили слухи. О том, что случилось с ними в те вечера, когда они возвращались домой в слезах, опираясь на дружескую руку. Или знакомая, которая пишет что-то в Фейсбуке и касается “происшествия”, “неудачного свидания”, состоявшегося много лет назад. Что в такой ситуации говорить? Как преодолеть это неловкое разделение? Это простое, неравное уравнение: одну из вас изнасиловали, другую нет?
Никакой логикой, никакой объяснимой арифметикой не оправдать того, что карты ложатся так, как ложатся. Это чистая случайность. Лотерея. Вот что я знаю сегодня. Во всяком случае, я говорю себе это, чтобы облегчить чувство вины.
– Вы часто произносите слово “вина”, – отмечает Том, словно задравший цену психотерапевт.
Я ничего на это не отвечаю, но слово “вина” проходит сквозь весь этот разговор, сквозь последние десять лет моей жизни.
Так что да, когда я думаю об этом мгновении в лобби “Шато Мармон” – стою перед дверьми лифта, которые вот-вот закроются и решат судьбу Холли, – я гадаю, что я могла сделать для того, чтобы все кончилось иначе. Ведь это было неизбежно, правда? Конечно, в тот конкретный вечер я могла бы заплатить двадцать долларов за парковку, не опоздать на посиделки и, возможно, как-нибудь не дать Холли подняться в номер Хьюго. Или, когда я стояла перед дверьми лифта, я могла бы не замешкаться, ворваться туда, сказать Холли правду о Хьюго: сказать, что я знала, сказать, что со мной случилось.
Но в конце концов Хьюго так или иначе победил бы.
Он настолько привык получать, что хочет, что события одного вечера никак не помешали бы ему добиться желаемого. Посредством обаяния или денег, власти или опьянения – все равно. Это были всего лишь разные, одинаково оправданные способы достижения его целей.
Я, разумеется, говорю не только о сексе. Большинство вещей он мог купить. Благодаря своему состоянию большинство людей он мог убедить. Он пробрался в киноиндустрию, и мы втроем – Сильвия, Зандер и я – сдуру распахнули перед ним дверь. А уж когда он финансировал производство фильма, то считал, что все в итоге принадлежит ему. И Холли в том числе.
– Полагаете ли вы, что в тот вечер Хьюго изнасиловал Холли? – прямо спрашивает Том.
– Да, полагаю, – наконец произношу я хриплым голосом. – Теперь полагаю.
– Но тогда вы ничего не говорили?
Я киваю.
В тот момент
