– Можно подумать, Бобби и впрямь может причинить кому-нибудь зло, – возмутилась Джиллиан и, не дожидаясь ответа, прошла в кабинет.
Мужчины остались в приемной, следя за реакцией Роберты. Она даже не заметила, как открылась дверь и перед ней предстала сестра. Тяжелое тумбообразное тело продолжало мерно раскачиваться.
Джиллиан помедлила, ее рука еще касалась дверной ручки.
– Бобби! – позвала она. Голос ее был тих и спокоен, так разумная мать могла бы обратиться к непослушному малышу. Не получив ответа, она выбрала один из трех стульев, поставила его прямо перед стулом, на котором сидела ее сестра, чтобы все время находиться в поле ее зрения. Роберта продолжала глядеть сквозь нее на облюбованное ею пятно на стене. Джиллиан оглянулась на психиатра: тот сидел чуть сбоку, и Роберта не видела его.
– Что я должна?
– Расскажите ей о себе. Она вас слышит. Джиллиан разгладила складки на юбке и заставила себя вновь посмотреть в лицо сестры.
– Я приехала из Лондона, чтобы повидать тебя, Бобби, – заговорила она. Голос ее дрожал, но постепенно набирал силу. – Я теперь живу там. С моим мужем. Я вышла замуж в ноябре. – Она оглянулась на доктора, и тот ободряюще кивнул. – Тебе это покажется очень странным. Я вышла замуж за священника. Представляешь, девушка из католической семьи вышла замуж за англиканского священника, а? Что бы папа на это сказал?
На тупом лице больной не выражалось ни интереса, ни понимания. С тем же успехом Джиллиан могла бы обращаться к стенке. Облизав пересохшие губы, она отважно продолжала:
– У нас квартира в Ислингтоне. Не слишком большая квартира, но тебе там понравилось бы. Помнишь, я всегда любила цветы? Теперь у меня их очень много, потому что окно в кухне выходит на солнечную сторону. Ты же помнишь, мне никогда не удавалось вырастить цветы у нас дома. Там было слишком темно.
Девушка продолжала раскачиваться. Стул под ней надсадно скрипел.
– У меня есть работа. Я работаю в приюте. Ты ведь знаешь, что это такое? Туда приходят дети, убежавшие из дому. Я делаю всякую работу, но больше всего мне нравится разговаривать с детьми. Они говорят, что со мной легко разговаривать. Бобби, почему бы тебе не поговорить со мной?
Роберта дышала медленно и тяжело, словно под наркозом, голова ее неуклюже склонилась набок. Казалось, что она отключилась.
– Мне нравится Лондон. Не думала прежде, что город мне понравится, но так оно вышло. Наверное, это потому, что с ним связаны мои мечты. Я бы хотела иметь ребенка. Это первая моя мечта. А еще я бы хотела написать книгу. Во мне спрятано множество историй, и я бы хотела все их записать. Как сестры Бронте. Помнишь, мы читали их романы? У них тоже были свои мечты, верно? Мне кажется, это очень важно – чтобы у человека была мечта.
– Ничего не получится, – произнес Джонас Кларенс. Лишь только его жена вошла в кабинет, им овладела тревога: он понял,.что, встретившись с сестрой, Джиллиан вновь оказалась втянута в свое прошлое, и в этом прошлом Джонасу не было места, он не в силах был спасти от него Нелл. – Сколько еще она должна там пробыть?
– Сколько пожелает, – холодно отвечал Линли. – Все зависит от Джиллиан.
– Но ведь с ней может что-нибудь случиться! Разве она не понимает? – Джонас сорвался с места, он готов был распахнуть дверь, силой уволочь жену прочь. Само пребывание в той комнате, рядом с ужасным, похожим на китовую тушу существом – подумать только, это ее сестра! – способно навеки запятнать ее, разрушить ее душу. – Нелл! – яростно окликнул он.
– Бобби, я хочу припомнить вместе с тобой ту ночь, когда я ушла из дому, – продолжала Джиллиан, не сводя глаз с лица сестры, подстерегая любую искру понимания, узнавания. – Не знаю, может быть, ты забыла. Это было в ночь после моего дня рождения. Мне исполнилось шестнадцать. – Она запнулась. – Я… Я украла деньги у папы. Он тебе говорил? Я знала, где он хранит деньги, те, что откладывал на строительство, и я их взяла. Конечно, это было дурно, но мне… мне было необходимо уехать. Ты ведь понимаешь, правда? – Она настойчиво повторила, надеясь на подтверждение: – Ты понимаешь?
В самом ли деле Роберта начала раскачиваться быстрее, или это только казалось тем, кто за ней наблюдал?
– Я отправилась в Йорк. Добиралась всю ночь. Пешком и на попутках. Я взяла рюкзачок, знаешь, тот, в котором я носила книги в школу, туда вошла только смена одежды. Едва ли я соображала, что творю. Теперь это кажется просто безумием. – Джиллиан робко улыбнулась сестре. Сердце молотом стучало в ее груди. Дышать становилось все труднее. – К рассвету я добралась до Йорка. Никогда не забуду, как я увидела собор в свете утренних лучей. Это было так прекрасно. Мне хотелось остаться там навсегда. – Она умолкла на миг, сложила руки на коленях, и стали видны глубокие царапины. – Я провела в Йорке весь день. Мне было страшно, Бобби, ведь раньше я из дому не отлучалась. Я не знала, стоит ли мне ехать дальше, в Лондон. Может быть, лучше было бы вернуться на ферму. Но я не могла. Я просто не могла.
– К чему все это? – рявкнул Джонас. – Чем это поможет Роберте?
Линли сердито глянул на него, но Кларенс уже взял себя в руки. Лицо напряженное, челюсти крепко сжаты.
– Вечером я села на поезд. Столько станций было по пути, и на каждой меня могли схватить. Я боялась, что папа послал полицейских разыскивать меня или сам гонится за мной по пятам. Но ничего плохого не случилось. Во всяком случае, пока я не вышла на вокзале Кингз-Кросс.
– Не рассказывай ей о сутенере, – прошипел Джонас. – Кому это надо?
– На вокзале я натолкнулась на доброго человека, который купил мне еды. Я была ему так благодарна, он показался мне истинным джентльменом. Я начала есть. Он принялся рассказывать мне о своем доме, где и я тоже смогу поселиться, но тут в кафетерий зашел другой мужчина. Когда он увидел нас, он сразу подошел и сказал: «Она пойдет со мной». Я решила, что это полицейский, что он отправит меня обратно домой. Я разрыдалась. Я цеплялась за своего друга, но он оттолкнул меня и убежал. – Джиллиан умолкла, перебирая в памяти события той ночи. – Второй джентльмен был совсем другой. В старой, довольно изношенной одежде. Голос у него был добрый. Он сказал, его зовут Джордж Кларенс, он священник. Тот человек хотел отвезти меня в Сохо, чтобы… хотел отвезти меня в Сохо. Священник сказал, что у него есть дом в Истоне и там я могу жить.
Джонас отчетливо припомнил все это: старый рюкзачок, перепуганная девочка, разбитые ботинки, изношенные джинсы. Он помнил, как его отец вернулся домой и о чем говорили между собой родители. Фразы: «Сутенер из Сохо… Она даже не понимала… Похоже, всю ночь не спала» – эхом отдавались у него в мозгу. Он наблюдал за гостьей, сидя за столом; перед ее приходом он как раз начал есть яичницу, не выпуская из рук книги: готовился к контрольной по литературе. Девушка в его сторону не глядела. Тогда она ни на кого не глядела.
– Мистер Кларенс был очень добр ко мне, Бобби. Я стала частью его семьи. Я вышла замуж за его сына Джонаса. Ты полюбишь Джонаса, Бобби. Он такой добрый. Он все понимает. С ним я верю, что ничего плохого не может… ничто снова… – Она смолкла.
