больше не представиться.
Когда он ехал обратно, то заметил человека, бегущего из деревни. Сначала он подумал, что это пастух, который открыл местоположение стад, и решил поехать туда, чтобы убить его; это была его первая битва, и он еще никого не убивал. Теперь, когда его задача была выполнена, он мог наслаждаться жизнью. Однако он быстро понял, что это был не тот человек. Но это не имело значения: убийство есть убийство. Родульф поднял копье и пустил коня в галоп.
Мужчина заметил приближение Родульфа и попытался ускорить шаг, но это было бесполезно. Он двигался медленно и неуклюже. У него не было шансов обогнать всадника. Родульф пронесся мимо него, прежде чем понял, что его серые одежды принадлежат священнику. Его это мало волновало.
Родульф собирался ехать дальше, но любопытство взяло верх. Он сошел с коня и подошел к телу, а двое его сопровождающих, наемники с юга, которых называли баннеретами, ждали на некотором расстоянии. Вряд ли у священника было что-то ценное, но он сжимал войлочный мешочек так, словно от этого зависела его жизнь. Родульф наклонился и освободил мертвые пальцы от мешочка. Он высыпал содержимое мешочка в руку и почувствовал разочарование, когда из него выпал комок металлической руды странной формы.
Он отступил назад, чтобы выбросить его, но остановился. Казалось, что он покалывает в руке. Уголком глаза он заметил, что она покрыта гравировкой. Он присмотрелся. Он не мог прочесть, что говорили выгравированные руны, но мог понять, что их начертание было очень тщательным. Для него они ничего не значили. Вероятно, это был какой-то религиозный предмет, что-то малоценное. Он хотел было снова выбросить его, но остановился. Она так хорошо лежала в его руке, как будто была сделана специально для его ладони. Он посмотрел еще раз, улыбнулся и положил его в сумочку.
42
Донато ждал возвращения Родульфа, нетерпеливо желая узнать, сколько голов скота ему удалось перегнать на юг. Он увидел, как Вульфрик и двое его дружков вернулись в деревню, и почувствовал разочарование. Отчасти он надеялся, что Вульфрик будет убит в схватке. Трудно было не расстроиться, видя, как высокомерный верзила рысью въезжает в деревню, лениво покачиваясь на лошади. Его попытки оттеснить Вульфрика и других воинов на второй план увенчались успехом, но это мало помогло унять ненависть, которую Донато испытывал к нему.
Глядя на него, трудно было поверить, что всего несколько лет назад он был маленьким толстым слабаком. Он был закутан в плащ из белека, который всегда носил, накинутый на широкие плечи, с которых сошла каждая крупинка детского жира. Он явно воображал себя похожим на одного из героев былых времен: строен, как призовой бык, с косами в длинных грязных светлых волосах и густой бородой. Возможно, они тоже были высокомерными шалавами, но, по крайней мере, они уже были мертвы, и Донато не приходилось смотреть на них каждый день. Донато представил, как выколет Вульфрику глаз, но ему стало не по себе. Уничтожать людей с помощью монет было его талантом, а не силой.
Победа требовала праздника, и, как ни пусто было на душе у Вулфрика, победа — это то, что у них было. Новый трактир был единственным местом для этого. Он заменил старую ветхую таверну, сгоревшую во время нападения. Трактирщик погиб вместе со своей таверной, а новым трактиром управлял один из прибывших с юга. Он вел бойкую торговлю, принимая купцов, которые все чаще приезжали на север, и старателей с холмов на востоке, жаждущих потратить свое серебро.
До прихода рурипатийцев деньги в Леондорфе никогда не пользовались особой популярностью. Единственный раз, когда кто-то доставал их, это чтобы купить вещи у южных торговцев, когда они приезжали. Воины получали все необходимое, а взамен им предоставлялась защита и регулярное снабжение свежей дичью из леса. Теперь Великий Зал соизволил бросить им несколько монет, когда они делали то, что им было велено. Посол вручил Вулфрику кошель с монетами, когда тот вернулся с вестями об их успехе в Расбруке. Взять его было унизительно, но им нужны были деньги, чтобы выжить в новом Леондорфе. Кузнец брал монеты только за починку, трактирщик — только за эль.
Вульфрик, Стенн и Фарлоф заняли столик в трактире как свой собственный. Они проводили там столько же времени, сколько и на крыльце Вульфрика. Обычно они держались особняком, но Вулфрик знал, что южане смотрят на них как на диковинку. Никто из них не знал, как вели себя их предки, когда собирались вместе или после победы. Временами Вулфрику казалось, что они — мальчишки, играющие в мужчин. Некому было подсказать им, как себя вести. Они чувствовали себя неловко, навязывая поведение, которое, по их представлениям, было принято у старых воинов. Возможно, они создадут свои собственные традиции, которым будет следовать следующая группа молодых людей, совершающих паломничество. Если вообще кто-нибудь когда-нибудь отправится в паломничество. Вульфрик уже видел, как оставшиеся в живых мальчишки деревни с восхищением смотрят на солдат, а не на него и остальных, которые дремали на его крыльце, как старые, никому не нужные охотничьи собаки.
Другим важным изменением, которое произошло в новом трактире, стал выбор напитков. Если раньше они пили только медовуху и эль, то теперь южные вина и крепкие спиртные напитки, которые раньше были редкостью, были всегда в наличии. Вульфрик не был слишком пристрастен ни к одному из них, но некоторые, особенно новые члены совета, приняли вино с энтузиазмом. Некоторые бутылки стоили больше, чем целый бочонок эля, на что любители выпить всегда охотно указывали. Когда он его попробовал, оно было достаточно приятным, но за такую цену? Вульфрика поражало, как быстро они приняли южные традиции. Здесь так мало осталось от того, что было раньше. Это укрепило его желание идти по Пути Джорундира. Он будет скучать по матери, когда уедет, но он мог оставить ей достаточно южного серебра, чтобы ей всегда было комфортно, и она могла видеть, как жизнь в Леондорфе повлияла на него. Она ждала его отъезда с таким же нетерпением, как и он сам. Здесь для него ничего не было. Больше нет.
Вскоре после Вульфрика и других людей в трактир вошла группа солдат. Нападение на Расбрук было первым успехом с тех пор, как они пришли на север, и это было приятным изменением по сравнению с сопровождением повозок между деревней и шахтами, в постоянном ожидании следующей засады. Вульфрик не хотел смешиваться с
