Книга Употребитель - Алма Катсу

Глаза Джонатана вспыхнули. Он ждал продолжения.

— Женщины на него буквально бросаются. Самые разные. Дамы из высшего общества, простушки… А когда они ему надоедают, у него всегда есть возможность взять жриц любви.

— Жриц?

— Проституток. Бостон просто кишмя кишит проститутками всех мастей. Там есть публичные дома. Есть уличные шлюхи. Актрисы и певички, которые с радостью станут твоими любовницами, если ты готов дать им крышу над головой и тратить на них деньги.

— Ты хочешь сказать, что для того, чтобы найти женщину, которая готова со мной общаться, я должен пойти к актрисам или певичкам? Что, все мужчины в Бостоне платят за женское общество?

— Если хотят, чтобы женщина принадлежала им безраздельно, — проговорила я, с трудом владея собой. — Я говорю о женщинах, поднаторевших в искусстве любви, — добавила я, надеясь распалить любопытство Джонатана. Настало время вручить ему один из подарков от Адера. — Вот подарок от моего работодателя, — сказала я и протянула Джонатану маленькую коробочку, завернутую в лоскут красного шелка. Это была колода карт. — От джентльмена — джентльмену.

— Забавно, — пробормотал Джонатан, разглядывая карты по очереди. — Я видел подобные карты в Нью-Фредериктоне, но те были не такие… яркие. — Он взял шелк, чтобы завернуть колоду, и тут из красного лоскута выпал второй подарок, о котором я забыла.

Джонатан ахнул.

— Боже милосердный, Ланни, кто это? — спросил он, держа в руке миниатюрный портрет Узры. Судя по блеску в глазах, он был зачарован ее красотой. — Она не настоящая? Художник выдумал ее?

Мне было безразлично, как звучит его голос. Конечно, в принципе не следовало джентльмену так говорить в присутствии женщины, к которой он питал какие-то чувства… но что я могла поделать? Портрет должен был ввести Джонатана в искушение — так и вышло.

— О нет, заверяю тебя, она настоящая, из плоти и крови. Она — наложница моего работодателя. Одалиска, которую он вывез из какой-то страны на Великом шелковом пути.

— Похоже, у твоего работодателя не все так просто в доме. Он открыто держит при себе наложницу в Бостоне? Не думал, что там такое одобряют. — Джонатан перевел взгляд с портрета на меня. — Я не пойму… Почему твой работодатель прислал подарки мне? В чем его интерес? И что ты ему обо мне такого наговорила?

— Он ищет себе подходящего компаньона и решил, что вы с ним — родственные души.

Джонатан явно испытывал подозрения. Он, похоже, боялся, что интерес к нему незнакомого мужчины может быть связан с его капиталом. Я решила продолжить атаку:

— По правде говоря, мне кажется, что бостонское общество его разочаровало. Там так много всяких зануд. Он так и не сумел встретить бостонца, который был бы ему по душе, который был бы таким же искателем соблазнов и удовольствий…

Но Джонатан, судя по всему, меня уже не слушал. Он смотрел на меня так пристально, что я испугалась — не сказала ли я, сама того не желая, чего-нибудь оскорбительного.

— В чем дело? — спросила я.

— Дело в том, что ты… так сильно изменилась, — негромко произнес Джонатан.

— Не стану спорить. Я изменилась целиком и полностью. Вопрос только в том, огорчили ли тебя эти перемены?

Джонатан заморгал. В его темных глазах мелькнула тень боли:

— Должен признаться… да, пожалуй, немного огорчили. Даже не знаю, как сказать, чтобы не обидеть тебя, но ты — не та девушка, какой была, уезжая отсюда. Ты теперь такая… умудренная опытом. Скажи, ведь ты любовница этого господина, верно? — растерянно спросил Джонатан.

— Не совсем. — Я вдруг вспомнила слова, которые слышала несколько лет назад. — Я его духовная супруга.

— Его «духовная супруга»?

— Мы все таковы. Одалиска, я, Тильда…

Я решила пока не упоминать о Донателло и Алехандро. Я понятия не имела, как отреагирует Джонатан на перечисление членов свиты Адера.

— У него три жены под одной крышей?

— Не говоря уже о других женщинах, с которыми он проводит время…

— И ты не имеешь ничего против?

— Он может дарить свои чувства кому пожелает — так же, как и мы. Тебе это, конечно, кажется неслыханным, но… да, у меня нет никаких возражений.

— Господи, Ланни, мне с трудом верится, что ты — там самая девочка, которую я поцеловал в гардеробе церкви много лет назад. — Джонатан бросил на меня опасливый взгляд. Похоже, он не знал, как себя вести. — Судя по всем этим разговорам насчет свободы чувств, ты не станешь возражать, если я попрошу тебя о еще одном поцелуе? Просто для того, чтобы убедиться, что здесь со мной — та самая Ланни, которую я когда-то знал?

Этого шага с его стороны я ждала. Джонатан встал, наклонился ко мне и прижал кончики пальцев к моим щекам, но поцелуй получился робким. От этой робости у меня чуть не разорвалось сердце.

— Ты должен знать: я думала, что никогда не увижу тебя, Джонатан. А уж тем более не гадала, что хоть раз еще твои губы коснутся моих губ. Я думала, что умру от тоски по тебе…

Мой взгляд скользил по его лицу, и мне казалось, что надежда увидеться с Джонатаном была тем единственным, что помогло мне сохранить рассудок. И вот теперь мы были вместе, и я не собиралась упустить свой шанс. Я встала, прижалась к Джонатану. Он промедлил всего секунду и заключил меня в объятия. Я была благодарна ему за то, что он все еще желал меня, но в нем все переменилось с тех пор, как мы в последний раз были вместе — стал другим даже запах кожи и волос моего возлюбленного, по-другому его руки обвивали мою талию, изменился вкус его губ. Все стало иначе. Джонатан стал медлительнее, нежнее, печальнее. Его чувственность утратила пылкость, яростность. Может быть, так было из-за того, что мы находились в его доме, где прямо за запертой дверью кабинета могли оказаться его мать или жена. А может быть, он был охвачен угрызениями совести из-за того, что изменяет бедняжке Евангелине…

Удовлетворив страсть, мы лежали на кушетке. Голова Джонатана покоилась на моей груди, затянутой в красивый шелковый корсет, отороченный тончайшими кружевами. Я нежно гладила волосы возлюбленного, и мое сердце трепетало от блаженства. И все же я тайно ликовала из-за того, что пробудила в нем желание. Что же до его жены, которая покорно ожидала его по другую сторону от двери — разве не она украла у меня Джонатана, если на то пошло? Таинство брака мало что значило, если он по-прежнему желал меня, если его сердце принадлежало мне. По моему телу пробегали сладкие судороги — подтверждение силы его желания. Невзирая на все, что случилось с нами за годы разлуки, я была более чем когда-либо убеждена, что связь между нами нерушима.