в часы детского сна.
— Встретишь у развязки, организуешь охрану и прозвон, зарезервируешь апартаменты на Кьясне, будешь сопровождать до пещеры, где он хотел бы изучить архив. Всё понял? — рявкнул Мерис, видя, что я всё ещё «загораю на краю неба».
Ни одной цифры, ни одного лишнего имени он не назвал.
Я кивнул и буркнул в ответ что-то уставное.
Мерис тоже кивнул. Потом в углы глаз сбежались морщинки, губы дрогнули.
— Вот только не надо меня заранее жалеть, — сказал я. — Причинность — тоже своего рода игра. Да и карты у неё краплёные.
Генерал чуть опустил подбородок и поджал губы.
— Хорошо, — согласился я. — Я потерплю и инспектора. Мне не так и важно уже, за кого и за что мы воюем. По большому счёту война на Юге идёт за эволюцию человека как вида. Двуногой скотины на Севере и без нас достаточно.
— Тогда ты должен понимать, насколько нам нужен такой союзник, как Адам! — нахмурился Мерис. — На любых условиях. Мы ему кое-что здесь показали, и он наконец согласился изучить и сделать свои выводы. Постарайся не разочаровать меня!
Я понимал, что одному мне развлекать инспектора будет непросто, но про Энрека не спросил. Стоило мне подумать о нём, как я прочёл недоверие на лице генерала. Что ж, сделаю всё сам.
Нужно было сниматься и лететь на «Персефону». Я помнил, что инспектор плохо переносит прыжки на шлюпке, значит, забирать его лучше на корабле.
Однако выбить для «Факела» пропуск в Сектор Дождей — это затянуть операцию дня на три. Если через Дегира. Если через Локьё, то быстрее, но… Надо ли ему знать, что задумал Мерис?
Он узнает, конечно. Ему донесут. Но не сейчас, и это уже будет не на моей совести.
История тридцать восьмая. «Человеческое и звериное» (продолжение)
Кьясна. Эйнитская храмовая община
Лиину я застал на кухне — она отмывала от каши детские чашки.
Обнял её со спины, подышал в шею, медленно, осторожно проник под блузку.
Соски были влажными — она только что кормила Камалу. А вчера и балующегося меня. Женское молоко — водянистое и сладкое на вкус.
Лиина положила голову мне на грудь, запрокинула лицо, и мы соединились губами. Поцелуй её был полон света и терпения, из которого, кажется, она состояла вся.
— Скоро вернусь, — сказал я тихо.
И не рискнул прочесть по лицу, поверила ли она?
Да я и сам не знал, верить ли. Впрочем, в этот раз точно вернусь. Мне ведь предстояло привезти на Кьясну инспектора Джастина.
Возле шлюпки я едва отделался от скулящей Кьё. Собака опять таскала раздувшееся брюхо.
Я в ум не мог взять, где она нашла кобеля схожей с собой породы — здешние псевдособаки имели на одну хромосому меньше, да и по размеру ей совсем не подходили.
Поднимались мы быстро. Болтавшийся при храме Рос соскучился по скорости. Он с места взял минимальный градус к вертикали, но ускорение дожимал так плавно, что я ощущал сразу и падение, и взлёт.
Рос был мастером своего дела. И тем не менее, он подчинился мне на Юге сразу, даже не повозмущавшись для приличия, когда получил возможность сравнить свою квалификацию с моей.
Да и Келли… С речью у него проблемы, но не с опытом и умением управлять людьми и кораблём. Пока я отдыхал в штрафбате, он гонял эмку, как родную.
А вот выросший на Юге Млич ложился под меня тяжело, притираясь со скрипом. Он, в отличие от Роса и Келли, ценил свою индивидуальность выше моих капитанских полномочий.
Как назвал этот феномен Дьюп? Социальная сегрегация? Тысячелетний отбор двуногих по принципу лояльности к власти и способности не думая подчиняться назначенному командиру?
Знал ли это Мерис? Видимо, да, потому что сомнений в том, что северяне пойдут за мной, у него не возникало.
На Юге он долго играл для меня кретина, обучая дерзить старшим по званию и готовя таким образом командовать южанами, с чем я потом вполне справился.
Хитрые-то все какие кругом…
Выходило, однако, что генерал Мерис с самого начала по-своему покровительствовал мне, что я действительно приглянулся ему в Северном крыле, и что вся наша ранняя демонология взаимоотношений была продиктована исключительно своеобразной заботой замполича обо мне, неблагодарном.
Открытый космос. «Персефона»
Рос развлекался от души, но она у него покрепче многих. Ещё немного, и мою душу выдавило бы из тела, совершенно утонувшего в гелевом наполнителе ложемента.
Но тут мы прилетели. И вовремя, иначе бы я или отрубился, или вообще Хэд знает до чего додумался.
В шлюз «Персефоны» мы вошли одной шлюпкой, хотя следом за нами с Кьясны должен был стартовать Дерен, вроде, избавившийся, наконец, от ступора, но взиравший на меня так, что хотелось душить медленно и с извращениями. То есть давать глотнуть воздуха и опять душить.
На Кьясне Дерен жил с молодёжью, отдыхал, купался. И вроде бы никто на него не жаловался, но глаза…
У него и раньше были слишком ясные и дерзкие глаза для простого пилота. Глаза, заставлявшие меня сомневаться в правильности собственных приказов, и искать иной, более разумный мир за его зрачками.
Сейчас кристальную прозрачность сменило холодное пламя — тревожное и опасное.
Я чуял, что он изменился, и это раздражало меня. Нужно было сначала сунуть его в бою себе за спину, чтобы и в мирное время смотреть потом в эти шальные зрачки, помня, что их сумасшествие — не про меня.
Я выбрался из шлюпки в ангар.
Встречали немногие дежурные пилоты и навигатор. Пусто было сейчас на «Персефоне».
Дюжины две техников поднялись с нижней палубы, пользуясь возможностью потолкаться среди «начальства». Они стояли отдельной группой, робея всё-таки в моём присутствии.
Келли техников привечал, часто ошивался у них. Я, понимая, сколько зависит от этих парней, тоже смотрел на субординацию сквозь пальцы, и тех, кто не боялся встречать меня у ангарного шлюза, обнимал, как и всех прочих, различий не делая.
— Доброго времени, господин капитан! — разорвал молчание Млич.
Из офицеров он был здесь один, не считая Роса за моей спиной.
— Доброго!
— Доброго…
— До… — понеслось нестройное.
Я подошёл к техникам, они были ближе, и встречающие тут же смешались.
Первые пять минут я был занят — обнять, хлопнуть по плечу, спросить что-нибудь мимоходом…
Потом спохватился:
— А где капитан Келли?
— Так предупреждать же надо, что возвращаешься, — надерзил Млич и зевнул как-то уж больно нарочито.
— После смены спит?
Млич сделал вид, что не расслышал, и всё вокруг тут же сложилось для меня в понятную картинку. И робость техников (при Келли они были смелее), и эта фальшивая зевота навигатора, и его звонкий, как на параде, голос, всё говорило об одном — зампотех
