отошел к телефону на столе и нажал на кнопку быстрого вызова. Что-то заговорил в трубку. Яра вцепилась в стакан. Майе надоело перебирать связку ключей, она слезла с соседнего кресла и полезла в отцовский сейф. И Яра вдруг словно увидела себя маленькую. Вот она сидит в кабинете Грача и играется со скрепками, которые стащила из нижнего ящика его стола. Это не просто скрепки, это настоящие скрепища. Самые гигантские из всех, что она видела, и Гриша показал ей, как цеплять их одну за другую. Они передают ее по кругу. С утра она у мамы, потом пару послеобеденных часов у Гриши, потом часик у папы, если тот не сильно занят, потом снова к маме в кабинет… Она недавно переболела, поэтому еще не вернулась в детский сад.
— Яр, пойдем в парк, — улыбается ей Грач.
И они идут в парк, где он будет изучать чье-то дело, сидя на лавочке, а она играться в куче из опавших березовых листьев…
Яра не удержала слезы. Они покатились по щекам.
Эта маленькая девочка еще жила где-то глубоко в ней. И она была с ней в клубе в ту ночь, и тоже сжималась, чувствую на теле чужие руки… И эта маленькая девочка вместе с ней потом шарахалась от мужчин на улицах и в коридорах универа, и училась не вздрагивать от неожиданных прикосновений Григория, не кричать: убери руки!
Эта маленькая девочка смотрела на нее с обидой из зеркала и спрашивала: почему ты была так глупа, почему не прислушалась к интуиции, почему не смогла постоять за нас? А если бы отец и Гриша не успели? Ты понимаешь, что тогда бы произошло?
Она все понимала…
Но однажды не выдержала и накричала на нее.
— Так просто получилось! — кричала она. — Я не виновата! Не виновата!.. И они успели!.. Зачем представлять иное?
А потом ей показалось, что она сумела с этим справиться. Она гордилась собой. Но что, если ей только показалось?
Дверь открылась, и вошел Алексей. Алексея она тоже знала очень давно. Он пришел в Отдел, когда ей было лет пятнадцать.
— Яра, что с тобой? — нахмурился он, и она поняла, что у нее все лицо мокрое.
Поспешно отвернулась.
— Ты сейчас привел мужчину, — перевел все внимание на себя Гриша. — Рассказывай.
Алексей недоуменно пожал плечами.
— Шадрин Артур Львович. Тридцать восемь лет. Превысил скорость на дороге, оказал сопротивление при задержании, проявил способности к магии, был доставлен к нам по подведомственности, — Алексей снова взглянул на Яру и поинтересовался. — За ним что-то еще, да?
— Да, — ответил Грач. — Обыщите машину на предмет наркотических веществ и оружия, потом отпустите его и установите слежку. Протокол оформи так, чтобы было не подкопаться. О результатах докладывай мне сразу и в любое время суток.
Алексей помедлил немного, видимо, ожидая, что начальство объяснит ему подоплеку своих распоряжений, но Григорий не торопился это делать.
— Понял, — кивнул он. — Все будет.
И ушел, плотно прикрыв за собой дверь.
— А мы поедем домой, — сказал Грач, отобрал у Майи свою печать, чем заслужил ее возмущенный вой, но тут же закинул ее себе на плечи, что вызвало уже положительную реакцию.
Он запер сейф, убрал ключ в карман и подошел к жене.
— Поехали, Яра. Поехали домой. Тебе нужно успокоиться.
Она кивнула и встала. Они собиралась пойти погулять в парк, но в парк уже совершенно не хотелось. Хотелось запереть дома дверь на все щеколды и отсидеться там под прикрытием Гриши.
— Поехали, — согласилась она.
Вечером Гриша уложил Майю спать и вышел к ней. Яра сидела на кухне, уткнувшись взглядом в стол. Григорий заглянул в ее кружку, тяжело вздохнул, потрогал чайник, убеждаясь, что он все еще горячий, достал другую кружку, налил в нее до половины заварки, сверху долил кипяток, положил туда две ложки сахара с горкой и перемешал. Удивительно, но на Яру, не любившую сладкое, такое пойло всегда действовало успокаивающе.
Гриша поставил кружку перед ней и сел за стол напротив.
— Поговорим? — спросил он.
Она кивнула.
— Леша написал, — потер переносицу Грач. — В машине нашли аптекарские весы со следами дурман-травы. Считай, он наш.
— Скажешь мне это, когда будет решение суда.
— Договорились. Я повторю.
Яра усмехнулась и сделала глоток. Чай обжег горло, приторная сладость защекотала небо. Стало легче.
— О чем думаешь? — спросил он.
— О своей глупости и беспомощности, — честно ответила Яра.
Гриша нахмурился.
— Не понял.
Яра сделала еще глоток.
— Вы с отцом были правы тогда… У меня интуиция вопила еще на входе, что что-то не так, что не надо идти. А я пошла, и…
— Так, стоп! — Гриша хлопнул по столу ладонями. — Закончили с самобичеваниями. Боги, ну почему тебе доставляет такое удовольствие истязать себя? Тебе было двадцать лет. Тебе просто хотелось эмоций. И ты пошла за ними. И ты была всего лишь молодой девчонкой. Никто бы не смог отбиться, тем более в той ситуации. И уже не важно, как все могло закончиться, главное, что все закончилось хорошо. Все, Яра. Остановись. Поставь на этом точку.
— Но…
— Ты. Не. Виновата. А мы с Соколом два идиота, которые слишком испугались за тебя, и вместо того, чтобы поддержать, попытались заглушить страх и собственное чувство вины обвинениями в твой адрес. Это нас надо винить.
— Ты правда так думаешь?
Гриша тяжело вздохнул, потом встал из-за стола, обошел его, подошел к ней, опустился рядом на корточки, взял ее ладони в свои.
— Ты ни в чем не виновата, — повторил он. — А тот, кто действительно виноват, очень скоро окажется в очень страшном месте.
— Я все думаю, а вдруг однажды… какой-нибудь скот… Майю… — прошептала Яра, ища в его глазах что-нибудь, похожее на выход.
Гриша поджал губы, приподнялся и обнял ее за талию, уткнулся носом ей в колени.
— Я думаю об этом постоянно, — вдруг сознался он. — Я их столько перевидал, этих скотов. И от них никто не защищен. Но нужно сдерживать эти мысли, Яр. Иначе можно сойти с ума. Все с нашей девочкой будет хорошо. Запрети себе об этом думать. Просто запрети. Это бесполезные мысли, но они мешают жить. И Яра… Ты столько сделала за этот год. Неужели ты позволишь этому
